1945 год (1)

— На чем?

— На моей новой машине.

— Все документировано? По треугольнику? — спросил я. — По правилам ФАИ? Комиссары были?

— Все чин чином, — отвечал летчик. — Летал полчаса. Можно подавать официально, а аэроклуб.

— Так об этом надо написать!

— Погоди, рано. Машина — особая.

— А что особого?

— Вот увидишь после.

Расторгуев сел в «Як-14» и улетел. Прошел низко над нами. Мотора почти не слышно. Идет, как по ниточке. Малый вираж и снова строго горизонтально. Управляемость и послушность отменные.

Пошли дальше.

— Вот вам нужны в «Правде» несколько таких машин, как 14-ая, — сказал Яковлев.

— Нет. Такие — само собой. Мне лично нужна машина с радиусом в 1500–2000. И скоростью в 400, - сказал я. — Мне надо в один день успевать в Берлин и обратно — к выходу номера.

— Так вот тебе «Курьер», — ответил Яковлев. — Скорость 600, дальность 2000. Устраивает? Это будет пассажирский экспресс.

Мы вошли в ангар.

Длинный красный самолет, красная сигара. Это и есть «курьер» переделанный «Як-9», бывший истребитель, вооружения сняты, добавлено 2-ое место.

— Садись в кабину, приноровись, удобно?

Я залез. Никое, очень удобное сиденье, откидной столик, слева высотомер, справа — саф. Летчик не отгорожен, можно его толкать, хороший обзор. Даже сидя в самолете, я чувствовал себя уже летящим с большой скоростью.

— Хороша! — сказал я.

— Вот — пожалуйста. Я согласен дать ее тебе в полет, когда понадобится. Все испытания прошла. Позвони, когда будет нужно!

Вышли из ангара. Около стояла красная машина, одномоторная, похожая на иглу с несколько толстым хвостом.

— Это и есть сегодняшний юбиляр. Реактивный самолет. Взлет с обычным мотором, на высоте — включает реактивный.

— Сколько он работает.

— Около получаса. Вполне достаточно для воздушного боя. Но для него у меня сделан и другой самолет — «Як-3» с новым мотором. Будет самый быстроходный истребитель мира. Вот он стоит в ангаре. А рядом — «УТ-2», сейчас всюду обучают на нем.

— А ангар у тебя давно?

— Нет. Раньше у меня не было. Все самолеты стояли под открытым небом. Бился, ничего не могу сделать. Сказал т. Сталину. Он сразу, не переспрашивая никого, сказал — дать! Дали мне, Микояну, Лавочкину.

Подошел худощавый, невысокий, веселый летчик, на вид — лет 35, в кожанке, генеральские погоны.

— Федрови.

Заславский говорит: хорошо бы полетать хоть на одной из виденных.

— Давайте я вас покатаю, — засмеялся Федрови. — Как раз сейчас полечу.

— На чем?

— «Мессер-108». Новый. Испытываю, что он такое. Прошу!

Но Яковлев запротестовал: «Некогда». Видимо, не хотел отвечать за нас.

Поехали на завод. Зашли в кабинет. В камине — дрова горят, уютно. Сели.

— А я с этим камином натерпелся. Начал строить этот корпус, запроектировал камин, широкую лестницу. С стройинспекция не утверждает, говорит — по нормам не полагается. И ни в какую!

Работает у меня подарочная группа (пепельницы с самолетами). Так часто делаю то одному, то другому подарочный самолет для ребят. И вот случилось: Рузвельт прислал Сталину свой портрет. Сталин ответил тем же, а рамку для портрета — строгую, художественную — мы делали. Я вот давно думаю над тем, чтобы вещи делать не только правильные, но и красивые. Ведь изуродовали Москву новыми безобразными домами. Хочу написать об архитектуре архитектора услыхали, Христом Богом просят написать, помочь им прошибить косность. Хочу написать и о театре. Вот я, конструктор, дал за время войны столько-то новых самолетов. А что дал Большой театр? Один спектакль «Иван Сусанин», да и то испортил его. Говорил я об этом с Поспеловым — и об архитектуре, и о театре, а он боится что ли?
[1] [2] [3] [4]