1944 год. ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1944 г (1)
[1] [2] [3] [4]Вчера и сегодня — дни больших визитов.
Вчера:
Будучи в штабе, я позвонил адъютанту Члена Военного Совета генерал-майора Телегина (подполковник Майстренко) и спросил — как бы повидаться с Телегиным.
— Приезжайте сейчас. К нему приедет Кнорринг, фотокорр. «Красной Звезды». Будете вместе. Он Вам не помешает?
Приехал. Следом подъехал Кнорринг и фотограф «Фронтовой иллюстрации» Виктор Кинеловский. Вошли. Телегин принял очень радушно. Ребята сказали, что хотели бы снять его вместе с Рокоссовским. Он созвонился с ним, уговорил его и тут же предложил следовать за ним.
перешли дорогу. Небольшой домки. Крошечная передняя с закутком для адъютанта, и сразу кабинет командующего. Светлая комната — два окна на улицу, два во двор. Маленький письменный стол, к нему примыкает длинный стол заседаний. Между уличных окон — откидная доска, на ней оперативные карты. Около — столик с телефонами. На стене — обзорная карта Европы. У печки большой серый дог «Джульбарс». У стены — жесткий маленький диван. Вот и вся обстановка. Очень просто.
Командующий сидел на диване, ожидая нас. Встал, любезно поздоровался. Высокий, очень стройный, в превосходно сшитом, но простом кителе, с погонами генерала армии. Девять орденов. Ровный пробор недлинных темноватых волос. Идеально брит. Моложавое, очень спокойное, чуть скучающее лицо. Держится, как человек, которому абсолютно нечего делать.
За столом сидел начальник штаба — генерал-полковник Малинин, среднего роста, коренастый, седеющий, с крупными чертами крупного лица. У карты стоял мой старый знакомый — нач. оперативного отдела генерал-майор Бойков невысокий, полный, с очень живыми глазами, но небритый.
Телегин представил нам всех. Бойков улыбнулся:
— Мы знакомы. Вы давно с Украины?
— Вы с Украины? — оживился Рокоссовский. — Какая сейчас там погода?
— Я оттуда уже полтора месяца.
— Наверное, такая же, как здесь, — сказал командующий. — Эх, и погода. Смотрите, — указал он на прикрепленный к окну термометр. — 17 градусов тепла на солнце.
Видно было, что погода сидит в печенках у генерала. Позже, в разговоре со мной, он несколько раз возвращался к этой теме.
— Знаете, когда мы подошли сюда, противника перед нами не было почти до Минска. Мы могли бы идти и идти, но болота не пускали. Решили подождать, пока они замерзнут. А они не замерзают до сих пор! Разве это зима! И сейчас всё на руках — и пушки, и танки, и автомашины, и снаряды.
— Вы сейчас вернулись из поездки, — сказал я. — Дороги развезло?
— Страшно раскисло. Но до штабов доберетесь. У вас какая машина?
— Эмка.
— Доедете, пожалуй. Поезжайте к Батову и Романенко и покажите (статьях — С.Р.), что такое болота, война в болотах.
— Она, очевидно, родила новую тактику?
— Конечно. Раньше, скажем, мы перед наступлением вели очень интенсивную артиллерийскую подготовку. Сейчас здесь трудно сосредоточить на узком участке такое количество орудий. И решает живая сила — с пулеметами, автоматами, винтовками.
В разговор вступил Телегин:
— Вот наш народ привык сейчас мерить успех наступления километрами. В вы поезжайте и покажите, что значит идти вперед по болотам!
— Цену метра? — спросил я.
— Да, да. Именно цену метра.
— Это довольно трудно. У нас принято писать только с тех участков, которые именуются в сводке.
Рокоссовский нахмурился. Видимо, его очень задевало то обстоятельство, что в сводке давно не было его фронта. В это время зазвонил телефон. Кто-то докладывал, судя по всему, о том, что его бомбят.
— Маловато истребителей? — переспросил он и очень спокойно добавил:
— А вы их зенитками. У вас их достаточно. Вот и бейте!
Пока мы сидели, адъютанты непрерывно докладывали по телефону из ВНОС, что к нашему пункту приближается два, три, два, четыре немецких самолета. День был ясный, солнечный, удобный. Низко над нами прошел немецкий разведчик.
— Переправы высматривает, — сказал Рокоссовский. — Ночью бомбить будет. О, они отлично знают, что для них переправы.
Фотографы снимали без устали: у карты, у телефона, за столом, в группе, портрет. Я говорил с ним в паузах, и разговор был очень непринужденным.
— Стоит показать саперов? — спросил я.
— Вполне, они хорошо работают. Да сами понимаете — болота! Это не тот театр, где мы двигались раньше. Там — раздолье. Там можно было развернуться.
— Много немцев против вас?
— Очень. 37 дивизий — различных. Мы — на втором месте по всему фронту. Против 1 Украинского, кажется, 40, затем мы. Иногда, когда им очень туго, они снимают пару дивизий, но затем быстро затыкают новые.
— Есть ли среди них венгерские?
— Нет, чистые немцы.
— Говоря военным языком — «первый сорт».
Телегин засмеялся:
— Да. Они же знают, против кого стоят.
— А каков характер немецкой обороны?
Очень своеобразный, — ответил Рокоссовский. — Во болотах есть островки. Немцы укрепляют их дзотами, траншеями, иногда — минируют подступы. Сидят там с пулеметами, минометами, артиллерией. Получается — форт. Вот и возьми его!
— И эшелонировано?
— И эшелонировано, и насыщено — все рода войск. Им же легче — они в обороне, а не в наступлении.
Пробыли мы у него около часа. В заключение я попросил Телегина дать мне машину.
— Подсчитаем, посмотрим, напомним.
Сегодня я поехал по управлениям. Заехал сначала к командующему бронетанковыми силами генерал-лейтенанту Орлу. Высокий, красивый, молодой, лет 35–40. Ленточки пяти или шести орденов. Очень простая и грязноватая комната в хате, маленькая.
— Да, болота. Массированный удар здесь исключен. Мы вынуждены действовать мелкими группами. Придаем танки пехоте. Идут они вперед, потом болото, пехота занимает его, затем строит гати до сухого места, танки идут, снова возглавляют пехоту и так до нового болота. Скачками!
— Хотел бы найти экипажи, воюющие с первого дня.
— Есть такие.