Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов. Убийство в библиотеке (1)

Слева, на вешалке, Георгий Борисович увидел две милицейские шинели и пальто доктора. Следователь разделся, повесил свой ратин рядом с докторским габардином и с наслаждением закурил. Когда следователи курят, кажется, что они думают. Может быть, так оно и есть,

В вестибюле было тепло, Ячменева разморило, и он заснул. Он спал и курил. Он курил и спал.

По лестнице сбежал Зиновий Фомин, длинный а тощий.

- Разрешите вас разбудить, Георгий Борисович! - почтительно обратился он к начальнику.

- Я не сплю! - сказал Ячменев, не открывая глаз,

- Разрешите доложить, вы спите стоя, как боевая лошадь!

От этого комплимента Ячменев пробудился и перешел к делу:

- Ну, что там происходит?

- Разве вы не подниметесь познакомиться с трупом? - удивился Фомин.

- Потом, потом… - отмахнулся Ячменев.

Дело в том, что Георгий Борисович ничего на свете не боялся, кроме темноты, крови и покойников. Но это была его единственные слабости.

- Доктор говорит, - продолжал рассказывать Фомин, - что смерть наступила в одиннадцать часов вечера…

- Ближе к двенадцати… - машинально поправил его Ячменев.

- Перелом свода черепа. Зубарева ударили по голове тупым предметом, - Фомин увлеченно вводил Ячменева в курс событий.

- Предмет, конечно, не обнаружен?

- Как вы догадались?

- Если бы орудие убийства нашли, вы бы, Зиновий, сказали, чем именно убили! Продолжайте!

- Когда я научусь соображать, как вы! - восхитился Фомин.

- У вас, Зиновий, все впереди! - утешил ого Ячменев. - В ваши годы я тоже ничего не соображал!

- Часы и деньги целы. Ограбление исключается. Мотивы преступления неясны.

- Преступник пытался меня уверить, - перебил Ячменев, - что Зубарева убили за беспринципность. Но если бы в наше время за это убивали, началась бы такая резня…

- В библиотеке бандиты оставили массу вещественных доказательств, по которым их можно будет легко найти, - Фомин начал перечислять: - очки в золотой оправе, дамская брошка типа камеи, мужской носовой платок, испачканный в женской губной помаде, билет на сегодняшний скорый поезд Москва-Куйбышев, вагон номер шесть, место тринадцатое, нижнее, и авоська с продуктами. В ней бутылка кефира и триста девяносто граммов ветчиинорубленой колбасы. Очевидно, покупали четыреста, но десять граммов недовесили.

- Что-то, Зиновий, слишком много сувениров, - покрутил головой следователь, - мне это не нравится. И по года на улице скверная. Боюсь, мы здесь долго провозимся.

- И еще одна деталь, я чуть не забыл, - спохватился Фомин, - рукопись, разорванная в клочья!

- Склейте ее! - распорядился Ячменев. - Ну, а как там в библиотеке, ничего не разбито, не сломано?

- Кроме головы академика, не разбито ничего! - заявил Фомин.

- Поднимитесь наверх, - сказал Ячменев, - и попросите эксперта снять отпечатки пальцев с телефонной трубки. Убийца уверял меня, что звонит прямо из библиотеки! И кроме того, пусть эксперт оставит мне все эти вещественные доказательства!

- Слушаюсь! - и Фомин рванулся выполнять приказание.

Метод Ячменева, из-за которого он долгие годы не мог сделать карьеры, заключался в том, что Ячменев, как это ни выглядело парадоксально, не искал виновных. Он всегда старался увериться в невиновности лиц, подозреваемых в преступлении. Когда он находил всех невиновных, виновные обнаруживались сами собой.

И сегодня Георгий Борисович не отступил от своих принципов и пошел искать невиновных. Он начал с комендантши, которая обнаружила труп.

Комендантша пила чай в маленькой каморке под лестницей и читала исторический роман, как будто бы ничего не случилось.

- Можно? - спросил следователь, приоткрывая дверь.

- Зачем спрашиваете, - нелюбезно ответила старуха, - когда вы все равно войдете!

- Это верно, - добродушно согласился Ячменев, вошел и, поняв, что приглашения сесть не дождется, опустился на плюшевый пуф.

Ячменев отметил про себя, что старуха была крепкого телосложения и отлично могла нанести сокрушительный удар. Второе, что засек следователь, был выдвинутый вперед подбородок, говоривший о решительней характере. Особенно не понравились Ячменеву старухины усы.

Но следователь был верен своим принципам и подавил антипатию к зловещей хозяйке.

- Книжку отложите, пожалуйста! Как вас зовут?

- Насколько я помню, - съязвила старуха, - мужчина должен представиться первым!

- Извините! Меня зовут Георгием Борисовичем. Я следователь!

- А я вот детективные романы никогда дочитать но могу, второй сорт, знаете ли! Зовут меня Надеждой Дмитриевной.

- Что вы сейчас читаете, Надежда Дмитриевна? - Ячменев попытался втереться в доверие.

- «Узница Шато-Гайяра»! Это из серии «Проклятые короли» Мориса Дрюона. Вы читали?

- Не успел! - сокрушенно повинился Георгий Борисович.

- Неинтеллигентная сейчас эпоха, - констатировала комендантша и свысока посоветовала: - Вы все-таки почитайте, автор материал знает хорошо, хотя пишет суховато…

- Обязательно прочту! - пообещал Ячменев и с облегчением подумал, что голос старухи не похож па игривое женское контральто, которое он слышал по телефону. - Скажите, Надежда Дмитриевна, у вас в академии любили Зубарева?

- Человек он был не хуже других, но хам! Правда, теперь все хамы!

- Разве уж все? - слабо возразил Ячменев.

- Все, все… - сказала старуха.

- А труп вы обнаружили в четыре часа?

- Я не смотрела на часы.

- А работаете вы здесь давно?

- С семнадцатого года, когда ваша власть пришла… У вас все, товарищ следователь?

- Пока все… - Ячменев поднялся.

- Ну и слава богу! - и Надежда Дмитриевна снова уткнулась в роман.

- Извините, Надежда Дмитриевна, - еще раз оторвал ее от чтения Георгий Борисович, - у меня к вам один интимный вопрос. С этим домом… до семнадцатого года… но связана легенда с призраками, с привидениями, которые бродят по ночам?

Впервые Надежда Дмитриевна поглядела на следователя с интересом.

- Я вас серьезно спрашиваю! - настаивал Георгин Борисович.

- До катастрофы… - мягко сказала Надежда Дмитриевна, - этот особняк принадлежал моему отцу. И смею вас заверить, у нас не водилось никаких фамильных привидений. Вот у наших приятелей, у князей Велосельских-Белозеровых жило привидение, но такое милое, добродушное… Оно развлекалось тем, что регулярно солило компот…

Ячменев понял, что получил но заслугам. Он любил людей с чувством юмора. Он усмехнулся, поблагодарил Надежду Дмитриевну и покинул каморку.

Часы в вестибюле показывали 8 часов 17 минут. С вешалки исчезли обе милицейские шинели и габардиновое пальто доктора. Очевидно, их владельцы закончили осмотр места преступления и укатили вместе с трупом.

Ячменев выглянул в переулок и сразу увидел, что на телефонной будке красуется неожиданное объявление «Закрыто на учет».

- Ваня! - позвал помощника Георгий Борисович. Шалыто выскочил из будки, сиял объявление и поспешил на зов.

- Зачем вы повесили этот дурацкий плакат? - строго спросил Ячменев.

- Потому что все время приходят звонить! - стал оправдываться помощник. - Я вынужден освобождать помещение и мокнуть под дождем…

Мимо детективов спешили в академию осиротевшие специалисты по истории культуры. По их лицам Ячменев не мог разобрать - знают они о своем сиротстве или еще нет.

Георгий Борисович вздохнул:

- Эксперт мне ничего не передавал?

- Он сказал, что на телефонной трубке нет никаких отпечатков пальцев. И убийца либо звонил вам из другого телефона, либо, когда звонил, надел перчатки. Либо, извините, Георгий Борисович, но эксперт просил передать, что вам все это приснилось!

- Поезжайте в лабораторию, Ваня, и скажите, что мне срочно нужна разорванная рукопись в склеенном виде.

Услав помощника, Ячменев зашел в телефонную будку и позвонил домой.

- Это я… - сказал он жене. - Аня встала?… Слушай, может, ты с ней поговорить, по-матерински? Пусть они отложат… Ну, хотя бы на месяц… Мало ли что произойдет за этот месяц… Ах, он уже здесь. Что это он притащился в такую рань?… У меня ничего… Ну, я же сказал, что постараюсь прийти…

Ячменев вернулся в особняк.

В вестибюле, разбившись на кучки, шушукались сотрудники. Их явно взбудоражила сенсационная новость. На вешалке висели мокрые плащи. По ним, как слезы, скатывались крупные капли. Казалось, плаща оплакивали покойника. Кроме плащей, никто не плакал. Ячменев неторопливо поднялся на второй этаж и наконец-то вошел в библиотеку.

Сейчас здесь не было ни души. Ячменев осмотрелся. Казалось, трудно найти более идеальное место для совершения преступления. Настольные лампы создавали располагающий к убийству полумрак. Из лабиринта, который образовывали книжные стеллажи, хищник мог подкрасться к намеченной жертве. Толстый мягкий ковер заглушал стук падающего тела.
[1] [2] [3] [4]