27.7.1944
27.7.1944
Варшава! Она изменилась в последние дни. В жизни столицы наступил перелом. Люди живут со смешанным чувством страха и надежды, которое предвещает близость конца. Ветер свободы веет уже в воздухе, а по земле бродят опасности, которых с приближением освобождения становится все больше.
Все взволнованы молниеносным приближением Красной Армии к Варшаве.
Мы слушаем ежедневно, а иногда и дважды в день, официальные передачи и подпольное радио, которые сообщают, что взяты: Вильно, Гродно, Белосток, Брест, Поговаривают о боях в окрестностях городов Минск-Мозовецки и Шедлец. Уже раздался слух, что Красная Армия стоит под Радзимином, Воломином, Отвоцком и даже дошла до Праги - предместья Варшавы. И хотя слухи эти часто не соответствуют действительности, но есть надежда, что все это произойдет в ближайшие дни. Официальная пресса на немецком и польском языках уже не скрывает положения, она лишь пишет в утешение о "больших победах" "в тактике отрыва от противника". Читатели от души желают немцам еще много таких "побед"...
Русские бомбят Варшаву. Каждый день с наступлением темноты в воздухе раздается оглушительный вой сирен, лучи прожекторов разливаются по небу, в городе светло, как днем. В небе одна за другой появляются эскадрильи бомбардировщиков, свистят падающие бомбы, город сотрясается от взрывов. Немецкая противовоздушная оборона вступает в действие, в небе идут бои.
Жители бегут в панике в подвалы, но мы с Грайеком остаемся на месте, как и другие скрывающиеся евреи. Даже теперь нам лучше не попадаться на глаза соседям.
Но не только сообщения газет и взрывы бомб свидетельствуют о том, что приближаются большие события. Из окна нашей квартиры видим мы разбитые немецкие подразделения, запрудившие дорогу через Лешно; оборванные, грязные, голодные, больные, забинтованные, на подводах и пешком тянутся немцы колоннами. Я смотрю на них, и мне кажется, что вот этого солдата видел я в прошлом или позапрошлом году марширующего во всем блеске с песней под звуки оркестра - вперед на восток.
Я не забыл немецких захватчиков образца 1939 и следующих лет, совершавших "Дранг нах остен" (прорыв-наступление на восток), одетых, сытых, наглых, наводящих страх. Вот они теперь в своем "Дранг нах вестен".(прорыв-наступление на запад),
Всплывают в памяти рассказы стариков и страницы книг о немецком отступлении в 1918 году. История повторяется. И я когда-нибудь буду рассказывать молодым о своем "1918 годе".
Сколько евреев, мечтавших вот так же, как я, стать свидетелями разгрома немцев, не дожили до этого дня!
Что ни день - то новости! Что ни новость - то радость или отчаяние. Настроение - как в лихорадке: то поднимается, то падает. После пяти лет оккупации трудно поверить в разгром сил оккупантов, поверить, что пролетят считанные дни - и ты будешь сам себе хозяин!
И как поверишь, если и теперь, когда я своими глазами видел внушительную и возбуждающую надежду картину немецкого отступления, люди рассказывают, что тоже своими глазами видели двигавшиеся в восточном направлении немецкие танковые дивизии - оккупанты, видно, не собираются уходить.
С одной стороны, рассказывают о панике, охватившей немцев в Варшаве: административные учреждения сворачивают свою деятельность, бегут из Варшавы подданные "Рейха", прибывшие вместе с оккупационными войсками в новую колонию; уносят ноги "фолькс-дойче", гестаповцев почти не видно.
Настроение меняется по мере поступления новых сообщений, пока, наконец, не приходит последнее: после 24 июля, когда казалось, что немцы уже сломлены, им удалось стабилизовать положение, частично возобновилась работа в учреждениях, начали проявлять признаки жизни местные власти.
Мы судим о происходящем по артиллерийским обстрелам: мы прислушиваемся к канонадам, грохот их то приближается, то удаляется, и это говорит нам больше, чем газеты и уличные слухи.
Недавно мы слышали стрельбу только ночью, днем она почти затихала, теперь грохот слышен и днем. Не иначе, как близится освобождение.
Самым горячим из всех жарких дней последней недели был вчерашний вечер. Он оставил след в сердцах жителей Лешно, что напротив бывшего гетто.
Это случилось в полночь. Прошло уже с полчаса после обстрела советской артиллерии, и жители поднялись из подвалов в свои квартиры.
Вдруг воздух разорвала стрельба, продолжавшаяся целый час. Сначала мы думали, что стреляют где-то поблизости. Мы выглянули в окно, чтобы выяснить, в чем дело. Ночь была темная, но мы заметили, что стреляют не так близко, как нам казалось. Стрельба доносилась со стороны Павиака. Когда выстрелы ненадолго прекращались, слышны были крики немцев. Ясно! Немцы расстреливают перед своим уходом заключенных Павиака.
До поздней ночи не прекращалась стрельба, а потом с утра и весь день поднимались со двора тюрьмы (После ликвидации гетто немцы превратили тюрьму на Генша в концентрационный лагерь.) на улице Генша клубы дыма. Значит, выстрелы доносились не со двора Павиака: заключенных перевели в тюрьму на Генша и там ликвидировали. Теперь немцы сжигают трупы...
Наступили решающие дни. Мы на пороге новой эпохи. Прошлое давит еще всей своей тяжестью, и никто не знает, что еще будет, но люди уже вдыхают воздух завтрашнего нового дня. Мы все еще читаем в глазах отчаяние, но в душе уже пробуждается жажда жизни и иногда на лице появляется улыбка.
Пробил час польского подполья. Оно выходит на поверхность и берет в свои руки управление. На всех углах висят плакаты, призывающие население быть наготове. Будто нет уже в городе захватчиков и оккупантов.
Подпольная пресса продается открыто, и ее берут уже без страха. Люди громко обсуждают политические и военные новости, не боясь, что кто-то их подслушивает. Всем ясно: немцы уже бессильны что-либо сделать.
А евреи?
Мы, евреи укрытий, живем, как никто другой, в состоянии лихорадочного душевного напряжения.
Для всех будущее - это прыжок из подневольной жизни к свободе, нам будущее должно подарить жизнь! Когда я в мыслях своих пытаюсь перешагнуть через эти страшные дни и вижу себя снова свободным, как все люди, мне становится не по себе. Еврейское одиночество гнетет меня и отравляет радость. И несмотря на все - пусть придет этот час! Евреи измучились в своих убежищах и уже изнемогают наши связные на своих тяжких постах. Нет больше терпения ждать этого великого дня - он уже на пороге, он уже стучится в дверь...