Глава 18 (2)
[1] [2]Вертолет ЦРУ, дожидавшийся Алекса в аэропорту Вашингтона, доставил его прямо в Первый Мемориальный госпиталь. Было уже около полуночи, и в темноте он отчетливо видел расположенные в виде креста огни на посадочной площадке больницы. Вертолет снижался, и по спине Алекса вновь пополз холодок. В Нью-Йорке ему сообщили только, что Виктор жив, хотя рана его серьезна.
Виктор жив, все остальное не имело значения. Алекс спрыгнул на гудрон вертолетной площадки и побежал ко входу в приемный покой. “Господи, – думал Алекс, – помоги ему выжить, помоги уцелеть в этой войне, к которой он не имеет никакого отношения!” Щербатая улыбка сына мелькнула у него перед глазами, и Алекс в тысячный раз спросил себя, какого дьявола Клаудия потащилась с детьми в Мэриленд.
В приемном покое его дожидалась седая санитарка.
– Я – сестра Жанетт, – представилась она. – Вашего сына оперируют, мистер Гордон. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Они быстро прошли по коридору мимо старика в кресле на колесиках, мимо двух молоденьких медсестер, которые негромко пересмеивались, шепча что-то друг другу. Миловидная блондинка с раздутым животом с трудом ковыляла им навстречу по коридору, толкая перед собой сложное сооружение на колесиках, с которого свисала капельница для внутривенного вливания плазмы. За закрытой стеклянной дверью настойчиво звонил телефон.
Над двойной дверью висела бросающаяся в глаза табличка: “Операционная, вход только для персонала”. Они прошли внутрь и оказались в просторном коридоре со сверкающими чистотой белыми стенами. В воздухе висел тяжелый запах антисептиков, а вдоль стены выстроились каталки с зелеными клеенчатыми матрасами. Напротив стояли три кресла, а рядом с ними Алекс увидел Клаудию, устало привалившуюся к стене с картонным стаканчиком кофе в руке.
– Подождите здесь, – сказала санитарка. – Доктор Фульдхейм сейчас к вам выйдет.
С этими словами она исчезла за дверью. Алекс посмотрел на Клаудию. Он не видел ее с тех пор, как она ушла от него. Сегодня она была в бежевой матроске с огромными пуговицами, желто-коричневых брюках и замшевых туфлях без каблуков. Брюки были в грязи и бурых пятнах, а левая штанина была разорвана на колене. Волосы в беспорядке падали на плечи, под глазами чернели круги, а на левой скуле алела свежая царапина, протянувшаяся от уха до носа.
– Здравствуй, Клаудия, – сказал Алекс.
Она кивнула.
– Какой?
Прежде чем Клаудия успела ответить, боковая дверь распахнулась, и в коридоре появилась сестра Жанетт в сопровождении рослого, атлетически сложенного мужчины лет шестидесяти в зеленом хирургическом халате, с серебряным ежиком коротких волос и острыми чертами лица.
– Это вы – Алекс Гордон? – устало спросил он. – Я – доктор Фульдхейм. Ваш сын все еще в хирургии. Мы делаем все возможное, но боюсь, шансов очень мало. Мальчик был ранен в спину двумя пулями. Задеты легкие, серьезно повреждены важные кровеносные сосуды.
Алекс посмотрел на врача.
– Он жив?
– Да, он еще жив, но, как я уже сказал, состояние критическое.
Алекс обернулся к Клаудии.
– Где Тоня? Что с ней?
– Мы заботимся о вашей дочери, – вставила сестра Жанетт. – Она в шоке. Мы...
– Ее тоже ранили? – хриплым голосом перебил Алекс, и взгляд его заметался между Клаудией и медсестрой.
– Нет, – спокойно сказала сестра Жанетт: – Ваша дочь физически не пострадала, просто она пережила сильнейшее эмоциональное потрясение. У нее началась истерика, и нам пришлось дать ей успокоительное. Теперь она уснула, а когда проснется – все уже будет в порядке.
Алекс снова повернулся к врачу.
– Скажите, доктор, какие шансы у моего сына?
Фульдхейм положил руку ему на плечо.
– Мистер Гордон, – сказал он, печально качая головой. – Вы должны мужественно смотреть правде в глаза. Вашего сына может спасти только чудо.
Хирург и сестра ушли в операционную, и Алекс проводил их ничего не выражающим взглядом. Колени его сами собой подогнулись, и он опустился в одно из кресел. Его сын умирал. Возможно, он не доживет даже до конца операции. Он не может этого допустить, он должен немедленно что-то сделать. Вот только что, боже милостивый? Что такого он сделал когда-то, что творил все эти пятнадцать последних лет, если наградой ему стало мертвое тело сына?!
Алекс обернулся. Клаудия что-то говорила ему, но он не слышал ни слова. Его сын в операционной, его дочь, накачанная транквилизаторами, лежит сейчас где-то в темной комнате, сражаясь с кошмаром, который будет преследовать ее всю жизнь. Клаудия стоит перед ним избитая, исцарапанная, чудом оставшаяся в живых. Неожиданно он вспомнил стеклянные глаза Нины, какие были у нее за день до смерти.
Все эти люди умерли или страдали из-за него, из-за его войны с Дмитрием. Из-за их кровавой вражды погибла Нина и может умереть Виктор, из-за нее Тоню будет преследовать постоянный страх. Клаудия даже пыталась бежать от него, но не сумела уйти достаточно далеко...
Его мрачные размышления были прерваны сестрой Жанетт.
– Вас срочно вызывают к телефону, мистер Гордон, – сказала она.
Он последовал за ней в тесную комнатку, где на заваленном бумагами столе стоял черный телефонный аппарат.
– Алло? – сказал Алекс, беря трубку, лежавшую рядом с аппаратом на чьей-то истории болезни. Звонил Бэбкок.
– Расследование подтверждает мои первоначальные выводы, – кратко сообщил он.
Алекс глубоко вздохнул. В эти минуты ему было не до Бэбкока с его расследованием.
– За машиной вашей жены никто, кроме меня, не следовал, – продолжал охранник. – Мы обнаружили оба автомобиля, которые были использованы для нападения; один остался на месте преступления, второй – рядом с Балтиморским аэродромом. Обе машины были взяты напрокат в Балтиморе сегодня утром еще до того, как миссис Гордон села на самолет, вылетающий в Вашингтон. Это была засада, Алекс.
Думая о маленьком сыне, Алекс с трудом понимал, о чем ему толкует агент. Он попросил повторить, но только когда Бэбкок принялся рассказывать все с самого начала в третий раз, он уловил страшный смысл его слов.
– Подожди, – перебил он и, оставив трубку на столе, вернулся в коридор. Клаудия стояла там, где он ее оставил, с рассеянным видом потягивая из стакана остывший кофе.
– Клаудия, – сказал Алекс, – прости, что я спрашиваю тебя об этом сейчас, но мне очень нужно это знать. Как вы оказались на Балтиморском шоссе?
– Какое это теперь имеет значение? – спросила Клаудия, не глядя в его сторону.
– Это важно. Мы должны найти напавших на вас людей.
Клаудия повернулась к нему, на лице ее застыло подавленное выражение.
– Я хотела побыть с детьми, одна... – начала Клаудия неуверенно, затем рассказала о своей идее провести выходные на берегах Чесапикского залива.
– Кто еще знал о твоих планах?
Она нахмурилась.
– Что ты хочешь сказать? Никто не знал.
– Никто?
Клаудия внезапно побледнела.
– Никто, только Робин... Он помогал мне все это спланировать. Ты что, снова пытаешься...
– Робин – это твой друг? – спросил Алекс. Даже сейчас он не мог произнести слово “любовник”.
– Как его фамилия?
– Уэстлейк, но что... – она схватила его за руку. – Что происходит, Алекс?
– Идем со мной, – позвал он ее.
Клаудия заколебалась, с болью глядя в направлении дверей операционной, затем послушно побрела за Алексом к маленькой комнатке сестры.
– Бэбкок? Срочно проверь, кто такой Робин Уэстлейк... – Он помолчал. – Да-да, ты прав...
Он повернулся к Клаудии.
– У него не американская фамилия.
– Он – англичанин, – ответила она скованно.
– Адрес? – спросил Алекс, с трудом подавляя приступ ревности.
Клаудия помолчала, затем неохотно продиктовала адрес в Верхнем Ист-Савде и номер телефона.
Алекс повторил эту информацию для Бэбкока.
– Он англичанин, – добавил Алекс, – так что справься в иммиграционной службе и перезвони, о’кей?