7
[1] [2]7
Денисон открыл дверь, нажав на ручку. Она открывалась автоматически, но спросонок он забыл, где находится нужная кнопка.
Темноволосый человек с хмурым лицом сказал:
— Извините… Я, кажется, пришел слишком рано.
Денисон машинально повторил последнее слово, стараясь собраться с мыслями:
— Рано?.. Нет… Это я проспал.
— Я вам звонил. Мы договорились…
И тут Денисон вспомнил:
— Да-да. Вы ведь доктор Невилл?
— Совершенно верно. Можно я войду?
С этими словами он перешагнул порог. Комната Денисона была совсем крохотной, и постель со смятыми простынями занимала добрую ее половину. Негромко жужжал вентилятор.
— Надеюсь, вам спалось неплохо? — с безразличной вежливостью осведомился Невилл.
Денисон взглянул на свою пижаму и провел ладонью по всклокоченным волосам.
— Нет, — ответил он неожиданно для самого себя. — Я провел совершенно жуткую ночь. Вы разрешите мне привести себя в порядок?
— Ну конечно. А я, если хотите, пока приготовлю вам завтрак. Вы ведь, я полагаю, еще плохо знакомы с нашим кухонным оборудованием?
— Буду вам очень благодарен, — ответил Денисон.
Минут через двадцать он вернулся, побрившись и приняв душ. Теперь на нем были брюки и майка. Он сказал:
— Я, кажется, сломал душ: вода вдруг перестала течь, и мне не удалось снова его включить.
— Подача воды ограничена, и когда квота израсходована, краны автоматически отключаются. Вы на Луне, доктор Денисон. Я взял на себя смелость приготовить омлет и бульон для нас обоих.
— Омлет?
— Мы пользуемся этим обозначением, хотя для землян оно, возможно, означает что-то совсем другое.
— А! — сказал Денисон и, опустившись на стул, без особого воодушевления попробовал упругую желтоватую массу, которую Невилл назвал омлетом. Он напряг всю свою волю, чтобы не поморщиться, а затем мужественно подцепил на вилку новый кусок.
— Со временем вы привыкнете, — заметил Невилл. — А калорийность этого продукта очень высока. И учтите, что пища с большим содержанием белка в условиях малой силы тяжести вообще снижает потребность в еде.
— Тем лучше, — деликатно кашлянув, сказал Денисон.
— Селена мне говорила, что вы намерены остаться на Луне, — продолжал Невилл.
— Да, я так думал… — Денисон протер глаза. — Но эта ночь прошла настолько мучительно, что, боюсь, у меня может не хватить решимости.
— Сколько раз вы падали с кровати?
— Дважды… Так значит, это в порядке вещей?
— Все приезжие с Земли обязательно проходят через это. Пока вы бодрствуете, вы способны приноравливать свои движения к лунной силе тяжести. А во сне вы ворочаетесь точно так же, как на Земле. Но, во всяком случае, ушибы практически исключены.
— Второй раз я проснулся уже на полу и совершенно не помнил падения. А как вы умудряетесь спать спокойно?
— Не забывайте регулярно проверять сердце, давление и прочие функции организма. Перемена силы тяжести может плохо сказаться на них.
— Да, меня неоднократно об этом предупреждали, — нехотя ответил Денисон. — Через месяц я должен явиться на прием к врачу, а пока меня снабдили всяческими таблетками.
— Впрочем, — сказал Невилл таким тоном, словно ему надоело говорить о пустяках, — через неделю, возможно, вы уже полностью адаптируетесь… Но вам нужно одеться как следует. Ваши брюки просто невозможны, а эта легкая рубашка без рукавов совершенно бесполезна.
— Вероятно, у вас имеются магазины, где я могу купить подходящую одежду?
— Конечно. И думаю, Селена будет рада помочь вам в свободное время. Она говорила мне, что вы производите весьма приятное впечатление, доктор Денисон.
— Очень рад это слышать, — Денисон проглотил ложку бульона, некоторое время переводил дух, а потом с угрюмым упорством зачерпнул вторую.
— Селена почему-то решила, что вы физик, но, разумеется, она ошибается.
— По образованию я радиохимик.
— Но в этой области вы работали недолго, доктор Денисон. Мы здесь, конечно, несколько в стороне, но кое-что известно и нам. Вы ведь одна из жертв Хэллема.
— А почему вы употребляете множественное число? Разве этих жертв так много?
— Как вам сказать. Вся Луна — одна из его жертв.
— Луна?
— В определенном смысле.
— Я что-то не понимаю.
— У нас на Луне нет Электронных Насосов. Потому что с нами паравселенная сотрудничать не стала. Ни один кусок вольфрама не был конвертирован.
— Но, доктор Невилл, все-таки вряд ли это можно приписать козням Хэллема.
— От обратного — вполне можно. Почему, собственно, инициатива установки каждого Электронного Насоса обязательно должна исходить от паравселенной, а не от нас?
— Насколько мне известно, у нас не хватает для этого необходимых знаний.
— А откуда же они возьмутся, если всякие исследования в этой области запрещены?
— А разве они запрещены? — с некоторым удивлением спросил Денисон.
— Практически да. Если тем, кто ведет такую работу, никак не удается получить доступа к синхрофазотрону и к другим большим установкам, которые все контролирует Земля и, следовательно, Хэллем, это равносильно прямому запрещению.
Денисон протер глаза.
— Боюсь, мне скоро снова придется лечь спать… Прошу прощения, я вовсе не имел в виду, что вы нагоняете на меня скуку. Но скажите, так ли уж нужен Луне Электронный Насос? Ведь солнечные аккумуляторы с лихвой покрывают все ее потребности в энергии.
— Они привязывают нас к Солнцу, доктор Денисон. Они привязывают нас к поверхности!
— А-а… Но как вы думаете, доктор Невилл, чем собственно, объясняется столь негативная позиция Хэллема?
— На этот вопрос легче ответить вам. Вы ведь знакомы с ним лично, а я нет. Он предпочитает не напоминать лишний раз широкой публике, что Электронный Насос создан паралюдьми, а мы — всего лишь их подручные. Если же мы на Луне сами решим эту проблему, то мы и положим начало истинной эре Электронного Насоса, а он останется ни при чем.
— Зачем вы мне все это говорите? — спросил Денисон.
— Чтобы сэкономить время. Обычно мы принимаем �е��ых физиков с распростертыми объятиями. Мы на Луне чувствуем себя изолированными, жертвами сознательной политики земных научных центров, и такое посещение значит для нас очень много хотя бы уже потому, что рассеивает это ощущение изолированности. А физик-иммигрант способен помочь нам даже еще больше, и мы предпочитаем сразу ввести его в курс и пригласить работать с нами. Мне искренне жаль, что вы не физик.
— Я этого никогда и не утверждал, — сказал Денисон с раздражением.
— Но вы изъявили желание осмотреть синхрофазотрон. Почему?
— Ах, так вот что вас беспокоит! Ну, я попробую объяснить. Моя научная карьера была погублена четверть века назад. И вот я решил найти для моей жизни какое-то оправдание, вернуть ей смысл, а сделать это возможно только вдали от Хэллема, то есть здесь, на Луне. По образованию я радиохимик, но это ведь не означало, что я не могу попробовать свои силы в другой области. Парафизика — наиболее современный раздел физики, да и всей науки вообще, и я попытался заняться ею самостоятельно, чувствуя, что это даст мне наибольшие шансы вновь обрести себя в науке.
Невилл кивнул.
— Вот как! — произнес он с явным сомнением.
— Да, кстати, раз уж вы заговорили об Электронном Насосе… Вы что-нибудь слышали о теории Питера Ламонта?
Невилл прищурился.
— Нет. Я не припоминаю этой фамилии.
— Да, он пока еще не знаменит. И, возможно, так и останется в полной безвестности — по той же причине, что и я. Он встал Хэллему поперек пути… Вчера кое-что напомнило мне о нем, и я начал думать… Отличное занятие для бессонной ночи! — он снова зевнул.
— Ну, и что же? — нетерпеливо спросил Невилл. — Почему вы заговорили об этом… как его зовут?
— Питер Ламонт. Он занимался паратеорией и выдвинул небезынтересную гипотезу. По его мнению, дальнейшая работа Электронного Насоса приведет к усилению сильного ядерного взаимодействия в пределах Солнечной системы, в результате чего Солнце постепенно будет разогреваться все больше, и в какой-то критический момент произойдет фазовое превращение, которое завершится взрывом.
— Чепуха! Вы знаете, какие изменения в космических масштабах способно произвести максимальное использование Насоса в человеческих масштабах? Пусть вы всего лишь физик-самоучка, но и вам должно быть сразу ясно, что Насос не успеет оказать заметного влияния на вселенную за все время естественного существования Солнечной системы!
— Вы уверены?