Глава 15
Глава 15
Не обращая внимания на присутствие госпожи волшебницы, Дева расправила плечи и села прямо на пол своей тюремной камеры. В ее голове раздавались голоса — они говорили не по очереди, а все сразу, перебивая друг друга.
Звук получался похожий на шум сражения — пронзительно-громкий и неразборчивый. Однако если прислушиваться внимательно, не позволяя бренной плоти возобладать над бессмертной душой. — тогда… Тогда благословенное святое многоголосье раскрывало перед Жанной всю свою красоту и тонкий смысл.
Архангел Михаил, святая Екатерина и святая Маргарет — от чьего имени чаще всего говорили святые голоса — весьма неодобрительно отнеслись к тому, что Жанна, сама того не желая, полностью прочла «Собрание сочинений» мсье Аруэ. Особенно тяжким преступлением святому Михаилу казалось чтение «Частиц Ньютона», философию которого Михаил считал совершенно несовместимой с философией Церкви — и с его собственным существованием.
Сама Дева колебалась. К своему великому удивлению, Жанна познала поэзию и гармонию уравнений, которые доказывали как будто для этого нужно было какое-то доказательство! — непревзойденную реальность Творца. И для человека возможно было постичь установленные Создателем физические законы, но не Его великие цели.
Способ, которым Жанна постигла это, сам по себе был чудесным и дивным. Она просто видела красоту в расчетах силы и скорости, как в круговороте миров. Неодушевленные вещества кружились в строго размеренном божественном гавоте — словно кавалеры и дамы на королевском балу. Жанна ощущала эту всеобщую гармонию всем своим существом, непосредственно, словно на нее снизошло божественное прозрение. Красота и гармония являлись Жанне ниоткуда, просто являлись, и все. И как можно было не доверять тому, что чувствуешь?
Божественное откровение не может не быть святым и благим. И то, что познание гармонии мира пришло к Жанне потоком новых ассоциаций, воспоминаний, умений, только вернее подтверждало, что откровение было ниспослано ей небесами. Волшебница Сибил бормотала что-то о компьютерных файлах и подпрограммах, но все эти слова — лишь магические формулы и заклинания, а не истинная правда.
Но Жанну поразило и обидело даже не само по себе новое знание, но то, что автор «Частиц» оказался англичанином!
Жанна пожаловалась святому Михаилу, обсуждая с ним еще одну работу мсье Аруэ:
— По-моему, «Генриада» гораздо более отвратительна, чем «Частицы». И как отважился мсье Аруэ, который надменно называет себя придуманным именем Вольтер, как только он отважился утверждать, что в Англии разум свободен, а в нашей родной, горячо любимой Франции он скован мрачными предрассудками абсолютистских священников! Но разве не иезуитские священники первыми научили его рассуждать? А он теперь их обвиняет!
И было в «Сочинениях» нечто, настолько возмутившее и взъярившее Жанну, что она бешено забилась в цепях, и волшебница Сибил ради ее же безопасности решила освободить запястья и лодыжки Жанны от кандалов, чтобы та в приступе ярости ничего себе не сломала. Это была изданная нелегально непристойная и оскорбительная пьеса о ней самой, о Жанне. Что за отвратительные стишки!
Как только святые голоса покинули ее, Жанна протянула волшебнице Сибил копию " La Pucelle ". Жанна была в ярости. Что, если целомудренные святые Маргарет и Катерина — которые сейчас скрылись, но обязательно вернутся — случайно увидят эту непристойную мерзость! И ведь обе святые уже корили ее за глупые девчоночьи разговоры о том, что, дескать, мсье Аруэ мог бы казаться весьма привлекательным, если бы избавился от своего дурацкого парика и фиолетовых ленточек… И о чем она только думала?!
— Как мог мсье Аруэ представить меня в таком свете? — сказала Жанна, словно выругалась. Она знала, что мсье Аруэ до невозможности раздражается из-за ее упорного нежелания называть его Вольтером. — Он добавил мне девять лет возраста, он обозвал мои голоса несусветной, наглой ложью. И оклеветал Бодрикура, того, кто помог мне предстать перед королем и рассказать ему о моих видениях, о его судьбе и судьбе Франции. Автор нравоучительных пьес — и бессовестный клеветник, который оболгал истинно верующих, как и Кандид! Он вполне мог бы… Нет, это нестерпимо! Такие люди не имеют права называться историками?! Если и в остальном их исторические описания так же верны, как в том, что касается меня, то не мое, а их тела следует предать огню!
Волшебница Сибил растерялась и отступила под бешеным напором Жанны. Здешние люди — если, конечно, это вообще люди, те, кто обитает в этом причудливом туманном Чистилище — отступили от простой определенности истинной божественной Цели. Жанна возвышалась над притихшей волшебницей Сибил, и это ей даже нравилось.
— Вычисления Ньютона — весьма своеобразное видение физических законов, данных нам Создателем, — бушевала Жанна. — А исторические изыскания Вольтера — всего-навсего плод его больного воображения, голый вымысел, и ничего более! Измышления, замешанные из трех частей черной желчи и двух частей меланхолии!
Жанна вскинула правую руку в привычном жесте. Так она призывала своих солдат и рыцарей Франции на бой против английского короля и подлых английских прихвостней — к которым, как ей теперь стало совершенно ясно, относился и мсье Аруэ де Вольтер. Когда-то Жанна вдохновляла своих воинов на битву, хотя сама питала глубокое отвращение к убийству. И вот теперь она призывала к беспощадной, безжалостной войне против этих… против этих… Жанна задыхалась от возмущения, с трудом проговорив:
— Этих разбогатевших буржуа, выскочек, добившихся милости у аристократов! Этих богатых бездельников, которые никогда не знали, что такое настоящая нужда или голод, которые думают, что лошади так и рождаются — с повозками, привязанными к ним сзади.
— Давай, давай! Задай ему! — сказала волшебница Сибил, донельзя удивленная яростным пылом Жанны. — Это как раз то, что нам нужно.
— Где он? — потребовала ответа Дева. — Где этот ничтожный, мелкий сморчок? Где он? О, как мне хочется ввергнуть его в бездонные глубины мук и отчаяния, которые пережила я сама!
Как ни странно, волшебнице Сибил, похоже, гневное выступление Жанны пришлось по вкусу — словно оно соответствовало ее собственным непонятным целям.