14. Прелюдия к суду
[1] [2]14. Прелюдия к суду
Итак, когда ситуация, казалось бы, обрела окончательную для Лакки безнадежность, вспыхнула надежда. Была ли причиной этому странная нерешительность робота, медлившего с завершением своего черного дела, или же все объяснялось свойствами характера самого Лакки — неизвестно…
— Отпусти меня! — крикнул он со всей строгостью, на которую еще был способен, и поднял руку, до сих пор волочившуюся по черному песку. — Отпусти меня, робот! — вновь повторил Лакки и… принялся поглаживать металлическую голову.
Спустя минуту рука опять безвольно повисла. Теперь оставалось только ждать. И вдруг он почувствовал (или это только показалось?), что хватка робота ослабевает! Да! Она несомненно слабела! Неужели Солнце наконец-то решило помочь человеку?
— Робот! — срывая голос, закричал он и услышал в ответ лишь слабый скрип.
Стальные объятия продолжали размыкаться.
— Ты не должен причинять вред человеческому существу! — напомнил Лакки на всякий случай.
— Я не должен… — запинаясь, согласился робот и — упал на спину, все еще сжимая Лакки достаточно крепко.
— Отпусти меня!
Робот слабо дернулся, и Лакки наконец смог пошевелить головой и ногами.
— Кто приказал тебе разрушать оборудование?
Лакки полностью исключал агрессивную реакцию на свой вопрос, понимая, в каком плачевном состоянии находится теперь позитронный мозг, вернее, остатки этого мозга, чудом удерживавшие Второй Закон.
— Кто приказал тебе разрушать оборудование? Отвечай!
Робот издал пару нечленораздельных, булькающих звуков и умолк.
Было странное и пугающее сходство с человеческой смертью.
Мысль Лакки напряженно работала. Укрыться от опасных лучей Солнца как можно быстрее… Но он зажат! И попытки отвинтить руки робота бессмысленны! Рация раздавлена! Все прекрасно, все просто замечательно…
Морщась от боли и усилий, он стал продвигаться к ближайшей тени, таща на себе неподвижного робота. Каждая минута казалась вечностью, а тень — все не приближалась…
Но Лакки все же добрался до нее! И упал, обессилев. Последнее, что он успел увидеть до того, как потерял сознание, — это нога робота, ослепительно сверкающая на солнце.
Он лежал в мягкой постели и силился вспомнить, что же с ним произошло. В памяти всплывали полустертые лица, гул ракетного двигателя, родной бигменовский голосок, бинты, шприцы, компрессы, воркующий Пивирейл со своими бесконечными расспросами…
Открыв глаза, Лакки увидел Гардому, озабоченно смотревшего на него.
— Ну-с? Как себя чувствует наш герой?
— А как он должен себя чувствовать? — слабо улыбнувшись, спросил Лакки.
— Как покойник, если те что-то чувствуют… У вас удивительно крепкий организм, дорогой Старр! И вы будете жить, черт побери!
— Несмотря на то что Майндс даже не подумал прийти тебе на помощь! Пускай человек умирает, пускай! Ерунда! Все там будем! — Это Бигмен, уже давно крутившийся невдалеке, решительно подлетел к ним.
Доктор Гардома отложил в сторону шприц и принялся неторопливо и тщательно мыть руки.
— Скотт Майндс подумал, что Лакки мертв, — полуобернувшись к Бигмену, сказал он. — И естественно, испугался, как бы его не обвинили в убийстве, припомнив недавнее покушение.
— Думать о себе в такой момент?! — возмутился Бигмен.
— Не будьте так строги, дорогой друг. Бедняга сам не свой в последнее время… И как бы там ни было, именно благодаря ему помощь не опоздала.
— Как ты все драматизируешь, Бигмен! — сказал Лакки. — Ведь ничего страшного не случилось! Я даже смог наконец отоспаться там, в тени… Кстати, что с роботом? — Этот вопрос был обращен уже к Гардоме.
— Его состояние значительно хуже вашего, Старр! То, что когда-то называлось позитронным мозгом, превратилось в обугленную лепешку и совершенно непригодно для исследований!
— Скверно… — поморщился Лакки.
— Да. Но тут уж ничего не поделаешь. — Вытерев руки, Гардома снова повернулся к пациенту. — И хватит о делах! Вам нужен покой, Старр. Попытайтесь вздремнуть. А мы с Бигменом, чтобы не мешать вам…
Бигмен бросил на Лакки умоляющий взгляд.
— Если не возражаете, доктор, Бигмен ненадолго останется. Нам с ним есть о чем поболтать.
— Ну, хорошо, — после некоторых колебаний согласился Гардома. — Даю вам полчаса, не больше!
— Спасибо!
Как только они остались наедине, Бигмен, дотянувшись до плеча Лакки, принялся — от избытка чувств — трясти его.
— Ах, Лакки, подлые твои глаза! Ведь не перегрейся робот вовремя и…
— Это не было случайностью, дружище… — Лакки грустно улыбнулся. — Я ускорил его конец.
— Каким образом?
— Понимаешь, отполированная поверхность его металлической головы довольно успешно отражала солнечные лучи. Конечно же, позитронный мозг нагревался в таком пекле, но все же худо-бедно работал. К счастью для меня, прямо под рукой оказалось чудесное черное вещество, которым я и вымазал голову робота.
— А для чего, Лакки? — Бигмен тщетно силился хоть что-то понять.
— Но ведь черное, как ты знаешь, не отражает тепла, а наоборот — поглощает его. И температура позитронного мозга, резко повысившись, тут же повлекла за собой его гибель! Вот, собственно, и все… Ну, а теперь — твоя очередь рассказывать! Обо всем, что приключилось с тобой. Или на этот раз, в виде исключения, никаких происшествий?
— Да где там… — Бигмен махнул рукой и тяжело вздохнул. — Двойная порция…
По мере того как он углублялся в свой рассказ, лицо Лакки становилось все мрачней.
— Но почему, почему тебе приспичило драться с Уртилом? Ручки чесались? Ай, какое безрассудство…
— Безрассудство? — оскорбленно переспросил Бигмен. — Ты называешь безрассудством стратегическую мудрость? Я же не кинулся на него с бухты-барахты, а тщательно все взвесил! Провел скрупулезный анализ! И только поняв, что при низкой гравитации смогу справиться с ним одной левой…
— А чья лодыжка забинтована, герой?
— Уже и поскользнуться нельзя… Я же победил, Лакки! Ты представь только, какой ущерб причинил бы Совету этот негодяй своим наглым враньем!
— А разве он обещал молчать в случае проигрыша?
— Ну-у… — Бигмен замялся.
— Ведь даже после того как ты спас ему жизнь, он не изменил своих намерений! На что ты надеялся?
— Но…
— Что после публичного унижения он воспылает к тебе любовью? Эх, Бигмен! Тебе просто хотелось проучить Уртила, а все эти высокие мотивы — только предлог! Ведь так?
— Лакки! Как ты можешь?!
— Так или не так?
— Вообще-то, так… — Бигмен покраснел и опустил глаза. — Прости меня…
— Да ладно уж, чего там… — Лакки сразу смягчился. — Сам я тоже хорош… Дал маху с этим роботом, простофиля! Видел же, видел, что он неисправен, и не догадался о причине! Ничего, впредь поумнее буду… И давай-ка лучше подумаем, как нам действовать дальше.
Бигмен сразу повеселел.
— Теперь, — бодро начал он, — когда нам не мешает этот тип…
— Тип-то не мешает, но нельзя забывать о существовании сенатора Свенсона. Сам подумай: в то время как Совет Науки находится чуть ли не под следствием, некто, едва ли не член Совета, затевает прелестную драку, в результате которой гибнет следователь… Упустит ли наш доблестный сенатор такую уникальную возможность обвинить Совет в терроризме?
— Но ведь тут был просто несчастный случай! Псевдогравитационное поле…
— Это не так-то просто доказать, Бигмен. И я непременно должен поговорить с Пивирейлом, чтобы…
— Старикашка, кстати, не придал случившемуся совершенно никакого значения! — возмущенно воскликнул Бигмен.
— То есть? — Лакки резко приподнялся на локте.
— То и есть! Никакого значения! Ровным счетом! Вошел, посмотрел на Уртила, спросил, мертв ли тот, и успокоился.
— И все?
— Ага… Потом он, правда, спросил, где ты, и тут же объявил, что, по сообщению Майндса, тебя убил робот.
— Дальше?
— Вот теперь, кажется, все.
— Бигмен, вспомни, что было после! Ведь ты не хочешь, чтобы я говорил с Пивирейлом! Почему?
Бигмен отвел взгляд.
— Потому что… он сказал, что меня будут судить…
— Судить?
— Да. Что это — убийство, и я так легко не отделаюсь. И что пора кончать с безнаказанностью.
— Так. Ну и когда же состоится этот суд?
— Прости, Лакки, я не хотел заводить разговор об этом. Гардома предупредил, что тебе нельзя волноваться.
— Об этом позже. Когда суд, я спрашиваю?
— Завтра. Ровно в 14 по Стандартному времени. Нам ведь нечего бояться, правда?
Но Лакки не спешил успокаивать друга.
— Позови-ка Гардому, — сказал он решительно.
— Зачем?
— Делай то, что я говорю.
Насупившийся Бигмен скрылся за дверью и вскоре вернулся. За ним шел Гардома.
— Доктор, — нетерпеливо начал Лакки, — ведь ничего не случится страшного, если завтра, часика в два пополудни, я совершу легкий моцион?
— Я предпочел бы, Старр, видеть вас завтра в постели.
— Но меня в данном случае совершенно не интересуют ваши предпочтения. Я хочу лишь знать, не смертельна ли для меня такая прогулка?
— Вы не умрете даже в том случае, если встанете немедленно, — с явной обидой в голосе ответил Гардома. — Вы только повредите своему здоровью.
[1] [2]