8. Ночное рандеву
[1] [2]8. Ночное рандеву
— Тихо, дружище, — посоветовал Дэвид.
— Я тебя видел по телевизору, — зашептал Бигмен, — довольно часто. Но где татуировка? Я знаю, что помечены все члены Совета.
— Откуда тебе известно? И кто тебе сказал, что на углу Канала и Фобоса библиотека Совета?
— Не глядите свысока на бедного фермача, мистер, — надулся Бигмен. — Моя когда-то жить город и даже ходить школа.
— Извини, я не хотел тебя обидеть. Так ты мне поможешь?
— Сначала покажи татуировку. В чем там дело?
— Дело нехитрое. Она появляется, только если я захочу.
— Как?
— Очень просто. Все дело в эмоциях. Каждая человеческая эмоция вырабатывает в крови определенный гормон. Один такой гормон проявляет татуировку.
Дэвид вроде бы ничего не делал, но постепенно на правом запястье появилось темнеющее пятно, в котором на мгновение засияли золотые точки, образовывая контуры Ориона и Большой Медведицы.
Лицо Бигмена расцвело, и он уже размахнулся обеими руками, чтобы хлопнуть себя по сапогам, изображая высшее восхищение, но Дэвид его руки перехватил.
— Эй? — удивился Бигмен.
— Не шуми, пожалуйста. Так ты согласен?
— А то? К ночи я вернусь с твоим барахлом, сейчас скажу, где встретимся. Снаружи есть местечко, около второй секции… — и он прошептал ориентиры Дэвиду на ухо.
— Отлично, — кивнул Дэвид. — Вот конверт. Бигмен сунул конверт в сапог.
— В лучших моделях сапог есть карман. Вы об этом знаете, мистер Старр?
— Да. Ты тоже не гляди свысока на фермача, приятель. И зовут меня, дружище, по-прежнему Вильямс. Но, учти, что только люди из библиотеки могут вскрыть конверт. Никто другой.
— Естественно! — Бигмен приосанился. — Я знаю, есть ребята и покрупнее меня. Может, ты думаешь, мне это не известно, но я об этом осведомлен. Но это не важно, пока я жив — никто его не откроет. Даже я сам — если такая мысль приходила тебе в голову.
— Приходила, — кивнул Дэвид. — Я думаю обо всем, что надо учесть. Но на ней я особенно не задержался.
Бигмен улыбнулся, ткнул его пальцем в грудь и вышел.
Бенсон вернулся незадолго до обеда. Выглядел он препогано, даже губы отчего-то дрожали.
— Как дела, Вильямс? — спросил он, не особо ожидая ответа.
В это время Дэвид мыл руки в специальном мыльном растворе, как это принято на Марсе. Вымыл, высушил их под струей теплого воздуха, а вода тем временем стекала в резервуары для очистки — из-за дороговизны здесь ее использовали по нескольку раз.
— Вы выглядите уставшим, — посочувствовал Дэвид.
Бенсон прикрыл дверь поплотней и разразился стенаниями:
— Вчера от отравлений умерло шесть человек! Столько еще никогда не было. Ситуация становится угрожающей, а я не знаю, что делать!
Он оглядел клетки:
— Все живы, да?
— Да, — киснул Дэвид.
— Ну конечно. А что я могу? Макиан каждое утро спрашивает меня, узнал ли я, в чем дело. Он, похоже, думает, что я утром проснусь и найду ответ у себя под подушкой. Сегодня я ездил на элеватор, Вильямс! Океаны пшеницы, миллионы тонн, готовые к отправке на Землю. Я нырял туда сотню раз: пятьдесят зернышек в одном месте, пятьдесят в другом. Старался залезть в каждый угол, зарывался футов на двадцать в глубину, а что толку? Представляете, какова вероятность что-то найти?
Он кивнул на саквояж, который принес с собой.
— Здесь пятьдесят тысяч зерен, там их — миллиарды! Даже если миллиард, то шанс что-то обнаружить составляет лишь одну двадцатитысячную!
— Мистер Бенсон, — вмешался Дэвид, — вы сказали, что на ферме не умирал никто, хотя мы и едим почти только марсианскую пищу.
— Нет, вроде бы никто.
— А вообще на Марсе?
— Не знаю, — нахмурился Бенсон. — Либо нет, либо я не знаю. Тут жизнь устроена не так строго, как на Земле. Если фермам умирает, его без лишних проволочек сожгут и все. А почему вы спросили?
— Я вот о чем подумал. Если виноваты марсианские бактерии, то не может оказаться так, что люди с Марса менее восприимчивы, чем земляне? У них, скажем, мог выработаться иммунитет.
— Ого! Неплохая мысль для лаборанта. Нет, действительно отличная идея! Я поразмыслю… — Он подошел к Дэвиду, — а вы пока идите обедать. Завтра утром мы займемся моим уловом.
Когда Дэвид вышел, Бенсон нагнулся к саквояжу и стал извлекать из него тщательно помеченные маленькие пакеты, в одном из которых, возможно, и скрывался зародыш смерти. Завтра образцы будут смолоты, каждая порция — поделена на две части одной накормят крыс, другая останется для исследований.
Завтра! Дэвид улыбнулся. Хотел бы он знать, что с ним будет завтра. Да и будет ли он еще жив?
Ферма уснула, распластавшись на поверхности Марса, как гигантский доисторический монстр. Горели только редкие дежурные лампы. В наступившей тишине слышно было гудение компрессора, сжимавшего марсианскую атмосферу до привычного землянам давления и добавлявшего в нее влагу и кислород из оранжерей.
Дэвид быстро перебегал из тени в тень, чувствуя, что все эти предосторожности излишни. Никто за ним не следил. Он пробирался к краю купола, и когда подошел наконец к шлюзу № 17, то головой уже касался крыши.
Внутренняя дверь шлюза была открыта, и Дэвид вошел. С помощью фонарика нашел кнопки. Надписей не было, но он помнил наставления Бигмена и нажал желтую. Раздался тихий щелчок, и воздух пришел в движение. Шум был сильнее, чем в день осмотра. Шлюз предназначался для трех-четырех человек, а не был гигантским ангаром на девять машин, и давление воздуха менялось здесь куда быстрее.
Дэвид надел респиратор, подождал, пока давление в шлюзе не сравняется с наружным, и нажал красную кнопку Открылась внешняя створка, и он оказался снаружи.
В этот раз ему не надо было вести краулер. Он сделал шаг вперед, опустился на холодный песок и переждал, пока организм придет в норму после смены гравитации. На это ушло минуты две, не больше. Еще несколько таких выходов, — подумал Дэвид, — и он совсем освоится.
Старр поднялся, огляделся по сторонам, чтобы понять, куда идти дальше, и застыл в восхищении! Он впервые видел ночное марсианское небо. Звезды-то были те же, что и на земном небе, да и составлялись в знакомые созвездия, зато как изменилась их яркость!
Разреженный воздух Марса едва смягчал сияние и они блистали в небе, как бриллианты. Луны конечно, не было — такой, какую видят земляне. Два спутника Марса, Фобос и Деймос, настолько малы, пять или десять миль в диаметре, что далее расположенные к Марсу ближе, чем Луна к Земле, они казались здесь только двумя звездочками.
Дэвид попытался отыскать их на небе, хотя и понимал, что сейчас они могут оказаться на противоположной стороне планеты. Но увидел он другое: зелено-голубое сияние, самое прекрасное, что он видел в жизни. А рядом, совсем рядом, сверкал еще один шар, казавшийся, впрочем, почти карликом вблизи блистательного соседа.
Узнать их было не трудно: Земля и Луна, двойная «вечерняя звезда» Марса.
Он с трудом смог оторвать от них взор, нашарил лучом фонаря скалу, указанную Бигменом в качестве ориентира, и побрел вперед. Марсианская ночь была холодна, так что приходилось сожалеть даже о слабом тепле марсианского солнца.
Пустыню освещало лишь мерцание звезд, краулера нигде не было видно, и Дэвид нашел его по шуму двигателя.
— Бигмен, — позвал Дэвид и приятель выглянул из двери.
— Наконец-то, я уже начал думать, что ты заблудился.
— А мотор почему работает?
— То есть? Как бы, по твоему, я тут не замерз? Не бойся, я это место знаю, никто нас не услышит.
— Привез фильмы?
— Фильмы? Слушай, я понятия не имею, что ты им написал, но штук шесть ученых мужей крутились вокруг меня, как бобики. «Мистер Джонс, то», «Мистер Джонс, се». Я им говорю, что меня зовут — Бигмен. Тогда они: «Мистер Бигмен, то», «Мистер Бигмен, сё», «Мистер Бигмен, не будете ли любезны…». В общем, — Бигмен принялся разминать суставы пальцев, — нагрузили меня четырьмя лентами, двумя проекторами, коробкой с меня величиной, в которую я не заглянул, и в придачу одолжили или подарили мне за то, что я такой хороший, не понял — пескоход, чтобы я все это отвез тебе.
Дэвид улыбнулся, но ничего не ответил. Он забрался с приветливое тепло кабины и вставил в каждый из проекторов пленки. Ночь уходила быстро. Конечно, прочесть было бы быстрее, но даже в машине невозможно обойтись без респиратора, а его выпуклые очки сильно затрудняли чтение.
Краулер медленно тронулся вперед, почти точно по маршруту давешнего осмотра.
— Не понимаю, — высказался Бигмен. Впрочем, эту фразу он бормотал уже в течение пятнадцати минут, все повышая голос, пока Дэвид на нее, наконец, не отреагировал.
— Что ты не понимаешь?
— Куда мы тащимся? Видишь ли, мне кажется, я имею право знать, потому что связался с тобой. Сегодня по дороге, мистер Старр-Вильямс, я кое-что раскумекал. Странная история. У мистера Макиана в последние месяцы испортился характер, а раньше он был нормальным парнем. Нам на голову сваливается Хеннес, который принимается всех перетасовывать. Откуда ни возьмись, появился училка Бенсон, который сначала был пустым местом, а тут вдруг заважничал изо всех сил. И теперь ты, со своим Советом, который готов исполнить все, что ты ни попросишь. Э, тут намечается что-то крупное, мне это по душе, и я хочу быть в курсе.
— Слушай, — пресек его Дэвид, — ты когда-нибудь видел эти карты?
— Конечно. Обычные марсианские карты, сто раз их видал. Не понимаю, что ты на них так пялишься.