СЧАСТЬЕ ПРИВАЛИЛО! (1)
[1] [2] [3] [4]– Позвольте, а где же этот человек? - спросил кто-то. - Уже уехал, чудак эдакий?
– Упаси боже! - отозвался я. - Как же это я уеду, не попрощавшись? Здравствуйте, добрый вечер! Благослови господь сидящих за столом! Приятного вам аппетита! Кушайте на здоровье!
– Подите-ка сюда, - говорят они мне. - Чего вы там стоите в темноте? Давайте хоть посмотрим, какой вы из себя! Может быть, рюмочку водки выпьете?
– Рюмочку водки? С удовольствием! - отвечаю. - Кто же отказывается от рюмочки! Как в писании сказано: "Кому за здравие, а кому за упокой". А толковать это следует так: вино - вином, а бог своим чередом... Лехаим! говорю и опрокидываю рюмку. - Дай вам бог всегда быть богатыми и счастливыми! И чтобы евреи оставались евреями. И пусть господь бог даст им здоровья и силы переносить все беды и горести!
– Как вас звать? - обращается ко мне сам хозяин, благообразный такой человек в ермолке. - Откуда будете? Где место вашего жительства? Чем изволите заниматься? Женаты? А дети у вас есть? Много ли?
– Дети? - отвечаю. - Грех жаловаться. Если каждое дитя, как уверяет меня моя Голда, миллиона стоит, то я богаче любого богача в Егупце. Беда только, что нищета - богатству не чета, а кривой прямому не сродни... Как в писании сказано: "Отделяющий праздник от будних дней", - у кого денежки, тому и жить веселей. Да вот деньги-то у Бродского, а у меня - дочери. А дочери, знаете, большая утеха, - с ними не до смеха! Но - ничего! Все мы под богом ходим, то есть он сидит себе наверху, а мы мучаемся внизу. Трудимся, бревна таскаем, что ж поделаешь? Как в наших священных книгах говорится: "На безрыбье и рак рыба..." Главная беда - это еда! Моя бабушка, царство ей небесное, говаривала: "Кабы утроба есть не просила, голова бы в золоте ходила..." Уж вы меня простите, если лишнее сболтнул... Нет ничего прямее кривой лестницы и ничего тупее острого словца, особливо, когда хватишь рюмочку на пустой желудок...
– Дайте человеку покушать! - сказал богач. И сразу же на столе появилось чего хочешь, того просишь: рыба, мясо, жаркое, курятина, пупочки, печенка...
– Закусите чего-нибудь? - спрашивают меня. - Мойте руки.
– Больного, - отвечаю, - спрашивают, а здоровому дают. Однако благодарю вас! Рюмку водки - это еще куда ни шло, но усесться за стол и пировать в то время, как там, дома, жена и дети, дай им бог здоровья. Уж если будет на то ваша добрая воля...
Словом, очевидно поняли, на что я намекаю, и стали таскать в мою телегу кто булку, кто рыбу, кто жареное мясо, кто курятину, кто чай и сахар, кто горшок смальца, кто банку варенья...
– Это, - говорят они, - вы отвезете домой в подарок жене и детям. А сейчас разрешите узнать, сколько прикажете заплатить вам за труды?
– Помилуйте, - отвечаю, - что значит я прикажу? Уж это как ваша добрая воля... Поладим авось... Как это говорится, - червонцем меньше, червонцем больше... Нищий беднее не станет...
– Нет! - не соглашаются они. - Мы хотим от вас самих услышать, реб Тевье! Не бойтесь! Вам за это, упаси господи, головы не снимут.
"Как быть? - думаю. - Скверно: сказать целковый, - обидно, а вдруг можно два получить. Сказать два, - боязно: посмотрят, как на сумасшедшего, за что тут два рубля?"
– Трешницу!.. - сорвалось у меня с языка, и все так расхохотались, что я чуть сквозь землю не провалился.
– Не взыщите! - говорю я. - Быть может, я не то сказал. Конь о четырех ногах, и тот спотыкается, а уж человек с одним языком и подавно...
А те еще пуще смеются. Прямо за животики хватаются.
– Довольно смеяться! - сказал хозяин и, достав из бокового кармана большой бумажник, вытащил оттуда - сколько бы вы подумали к примеру? А ну, угадайте! Десятку! Красненькую, огненную, - чтоб я так здоров был вместе с вами! - и говорит: - Это вам от меня, а вы, дети, дайте из своих, сколько найдете нужным...
Словом, что тут говорить! Полетели на стол пятерки, и трешницы, и рублевки - у меня руки и ноги дрожали, думал - не выдержу, в обморок упаду.
– Ну, чего же вы стоите? - обращается ко мне богач. - Заберите ваши деньги и езжайте с богом к жене и детям.
– Воздай вам бог сторицею! - говорю. - Пусть у вас будет в десять, в сто раз больше! Всего вам хорошего и много-много радости!
И стал обеими руками сгребать деньги и, не считая, - где тут считать! совать бумажки во все карманы.
– Спокойной вам ночи! - говорю. - Будьте здоровы и дай бог счастья вам, и детям вашим, и детям детей ваших, и всему вашему роду!
Направляюсь к телеге. Но тут подходит ко мне жена богача, та, что в шелковом платке, и говорит:
– Погодите-ка, реб Тевье. От меня вы получите особый подарок. Приезжайте, с божьей помощью, завтра. Есть у меня бурая корова. В свое время была корова хоть куда, двадцать четыре кружки молока давала. Да вот сглазили ее, и она перестала доиться... То есть она доится... То есть она доится - но молока не дает...
– Дай вам бог долголетья! - отвечаю. - Можете не беспокоиться! У меня ваша корова будет и доиться и молоко давать. У меня старуха большая мастерица: из ничего лапшу крошит, из пяти пальцев затирку варит, чудом субботу справляет и колотушками ребят укладывает... Извините, - говорю, - если лишнее сболтнул. Спокойной вам ночи, всего хорошего и будьте мне всегда здоровы и счастливы!
Вышел во двор к своему возу, хватился лошаденки, - нет лошаденки! Ах ты, горе мое горькое! Гляжу во все стороны, - вот ведь беда! - нету, и все тут!
"Ну, Тевье, думаю, попал ты в переплет!" И приходит мне на память история, которую я вычитал как-то в книжке, о том, как нечистая сила заманила набожного человека в какой-то дворец за городом, накормила, напоила его, а потом оставила его с глазу на глаз с какой-то женщиной. А женщина эта обернулась диким зверем, зверь - кошкой, а кошка - чудовищем... "Смотри-ка, Тевье! говорю я себе. - А не водят ли тебя за нос?"
– Что это вы там копошитесь? Чего ворчите? - спрашивают меня.
– Копошусь... - говорю я. - Горе мне и всей моей жизни! Беда со мной приключилась: лошаденка моя...
– Лошадка ваша в конюшне, - отвечают мне. - Потрудитесь зайти на конюшню!
Захожу, смотрю: и правда, честное слово! Стоит, понимаете ли, моя молодица среди господских лошадей и с головой ушла в еду: жует овес на чем свет стоит, аж за ушами трещит!
– Слышь ты! - говорю я ей. - Умница моя, домой пора! Сразу набрасываться тоже нельзя! Лишний ус, говорят, впрок нейдет...
В общем, еле упросил ее, запряг, и поехали мы домой, довольные и веселые. Я даже молитву праздничную запел. А лошаденку и не узнать, будто в новой шкуре. Бежит, кнута не дожидаясь. Приехал я домой уже поздненько, разбудил жену.
– С праздником, - говорю, - поздравляю тебя, Голда!
[1] [2] [3] [4]