Глава 19. ОТКРЫТИЕ САРРЫ ШАПИРО

Рабинович в те времена, когда он еще был Григорием Поповым, неоднократно слыхал, что евреи торгуют всякой рухлядью. Поэтому он недолго думая ляпнул:

– Чем торговал? "Шурум-бурум"... Был старьевщиком!

Сарра руками всплеснула:

– Господи, что вы говорите? Каким образом от "шурум-бурум" можно сделаться миллионером?

Рабинович почувствовал, что чем дальше, тем хуже. Он вязнет, как в трясине, и поспешил поправиться. Он как-то слыхал, что евреи наживают большие состояния путем жестокой экономии, скупости, что они, откладывая по грошу, копят капиталы... В этом смысле он и ответил, и сошло благополучно. Однако Сарра заметила:

– Вот так история! Но для того, чтобы скопить такое богатство, ему нужно было прожить мафусаилов век! Очевидно, он был глубоким стариком, а ваша тетка была у него второй женой?

– Вы почти угадали!

– Не почти, а наверно! Потому что я рассуждаю правильно! Я, знаете, не так стара, как опытна! Если бы вы хотели меня послушать... Конечно, это не мое дело! Но я бы вам советовала почаще переписываться с вашей теткой. Все-таки старая еврейка, вдова, одинокая женщина! Когда вы думаете с ней повидаться?

– Если не на рождество, то на пасху!

– Ну, какое такое у евреев "рождество"! И что это за "пасха" такая? Я заметила, что все наши праздники носят у вас какие-то православные названия: "ханука" - у вас рождество, "пейсах" - пасха, "шову" - троица. Это, конечно, не мое дело, но я вам уже много раз хотела сказать, что это нехорошо! Просто неловко перед людьми... Каждый, кто знакомится с вами, не хочет поверить, что вы еврей... Да вот - зачем далеко ходить? - наш доктор, который вас пользовал, как-то говорил мне, что, если бы он не знал вашей фамилии - Рабинович, он бы ни за что не сказал, что вы - еврей!

– Неужели? - спросил Рабинович с усмешкой, слегка краснея.

– Ну, разумеется! Что же, я выдумывать стану? И еще одно: у вас есть манера, когда вы хотите сказать что-нибудь о евреях, то говорите "у вас", а не "у нас". Это, право, нехорошая манера! Конечно, это не мое дело, но, как добрый друг, я говорю вам, что от этого следует отучиться... Но вот и Бетти! оборвала Сарра, увидев в дверях дочь, одетую в шубку и теплый капор, из-под которого сверкали прекрасные карие глаза и торчал кончик точеного носика...

– Так вот, я вас очень прошу, Рабинович, ради Бога, последите за ней, чтобы она, чего доброго, не простудилась! А то как бы мне ваш Шаляпин не обошелся слишком дорого!

– Будьте уверены, матушка, положитесь на меня! - успокоил ее Рабинович.

У него голова закружилась от счастья. Единым духом сбежал он с Бетти с лестницы, свистнул и крикнул на московский лад:

– Эй, ванька!

Трое "ванек" лихо подкатили к крыльцу.

Рабинович усадил Бетти в санки, укрыл ей теплой полостью ноги, обнял нежно ее талию, точно она была драгоценным сосудом или хрупкой статуэткой, и велел "ваньке" лететь во весь дух. По обеим сторонам саней взлетает и ложится пушком легкий снежок. Сквозь разорванные клочья туч щурятся вечерние звезды.

А Сарра Шапиро, уткнувшись носом в оконное стекло, следит за убегающими санями и чувствует, как сильно колотится ее сердце.

Отчего? Неизвестно! Может быть, от радости?.. Ее материнские глаза видят многое такое, что доступно лишь взору счастливой матери... Она мечтательно спрашивает себя: "Может быть, так суждено? Может быть, они предназначены друг другу?.." 10  "Рабинович", конечно, не мог знать, что у евреев не принято говорить о смерти, особенно когда речь идет о близких кому-нибудь людях. Вместо этого одиозного слова употребляется выражение "через сто двадцать лет", взятое как предел человеческой жизни. 11  Гой - человек другой национальности, нееврей.
[1] [2]