84

84

Мы собрались идти на пляж, когда Анфиса Николаевна пришла с базара. Она принесла полную сумку всякой всячины — и овощей, и молодой картошки, и мяса, и две бутылки вина. И попросила нас ровно в три часа приходить к обеду.

— Скорей бы уж кончились все эти загадки и треволнения, — помечтала мама по дороге на пляж.

Мне очень хотелось перед купанием заглянуть в «Кипарис» и заступиться перед Корнеем Викентичем за Норда, сказать, что он вовсе не жулик, а самая преданная человеку собака, но мама меня не пустила.

В этот день я снова сам плавал — верней, держался на воде. Сева дал мне маску и дыхательную трубку, и я долго лежал между двух, обросших водорослями камней, первый раз в жизни рассматривая подводное царство Чёрного моря: парашютики медуз, крабиков, креветок, мелькавших вдалеке ставридок, приросшие к камням шляпки мидий и свои, казавшиеся увеличенными раза в два руки.

Я вылез из моря, когда совсем замёрз. Кыш лаял и звал меня от скуки. Я принёс в мешочке воды и облил его.

Мама читала и разрешила мне ненадолго сходить на папин пляж.

Папа, Левин, Осипов и Рыбаков снова сидели на площадке йогов, поджав ноги и положив руки на колени. И снова все они странно дышали и странно улыбались.

— Пап! Может, у тебя какие-нибудь видения перед глазами? — спросил я, но он не слышал и продолжал улыбаться.

Я подумал про себя, что завтра его обязательно нужно сфотографировать, и сам попробовал посидеть, как йог, но это было скучно. Тут я услышал негромкий храп. Это храпел спавший на лежаке Торий. Милованов что-то доказывал Василию Васильевичу. Оказывается, они решили разыграть Тория, но не ради шутки, а для примера.

Милованов взял шариковую ручку, склонился над Торием и большими буквами написал у него на предплечье: «БЫЛ В КРЫМУ. Жора с Курской аномалии». И поставил число. Торий даже не пошевельнулся.

— Зачем это? — спросил я шёпотом у Василия Васильевича.

— Сейчас поймёшь, — ответил он, стараясь не рассмеяться.

— Ну теперь надо будить этого равнодушного ко всему на свете молодого человека, — сказал Милованов.

— Вы же говорили, что разбудить его невозможно, — заметил Василий Васильевич.

— Есть один волшебный способ. Торий сам про него рассказывал. — Милованов достал из-под свёртка с одеждой Тория карманные шахматы с расставленными фигурками, двинул чёрную пешку и зловеще сказал: — Торий, вам шах!

Торий как ужаленный вскочил с лежака.

— Что? Что? Где шах?

Милованов и Василий Васильевич не удержались и захохотали. Я не смеялся, потому что всё ещё ничего не понимал.

— Что за шуточки? — спросил Торий.

— Какие уж шуточки! Посмотрите на свою руку, — сказал Милованов. — Пока вы спали, а мы купались, какой-то варвар вас разрисовал.

— Какая наглость! Просто нет слов!.. Смотрите, что делается! — возмущённо воскликнул Торий. — Им стало мало деревьев, скал и Гераклов! Они взялись за живых людей. Да я бы… да я бы… не знаю, что сейчас сделал бы с этим Жорой с Курской аномалии!

— А что вы, собственно, Торий, так возмущаетесь? Вы же сами говорили о действиях любителей оставлять где попало свои автографы: «Ерунда! Ничего особенного… Зачем поднимать из-за этого шум?» Говорили? — спросил Василий Васильевич.

— Да… говорил… Но то деревья, скалы… или какая-то ваза… А я… я же живой человек!

— С вас можно смыть чернила. А с дерева порез ножом не смоешь! — неожиданно для себя сказал я. — И вы спали, значит, вам не было больно, а дереву всегда больно!

— Алёша абсолютно прав, — сказал Милованов.

— Странно, что раньше вы этого не чувствовали, — добавил Василий Васильевич.

Торий как-то растерялся, ничего не ответил, поднял с земли шершавый камешек, плюнул на исписанное плечо и быстро, как пемзой, стёр с него «Жору с Курской аномалии».

И только я хотел спросить Василия Васильевича, что такое Курская аномалия, как услышал испуганный визг Кыша, донёсшийся с нашего пляжа.

Я побежал туда и увидел, как мама пыталась поймать Кыша, который с жуткой скоростью носился по кругу и продолжал визжать. Я еле его остановил и всё понял: в ухо Кыша вцепился краб размером с полтинник, запутался клешнёй в шерсти и сам не мог отцепиться. Я его кое-как отсоединил от уха, он бочком, бочком заковылял по камешкам и пропал с глаз. Кыш, рыча, стал задними лапами откидывать камешки, один из них попал в ногу какой-то тётеньке, она вежливо сделала маме замечание, и нам, для того чтобы успокоить Кыша, пришлось уйти с пляжа.



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.