18
18
Я стоял и раздумывал: сократить мне завтра на десять минут папины мучения или не сократить, а также сказать ли про всё это маме.
— Молодой человек! Что вы делаете на лечебном пляже? — вдруг спросил меня Корней Викентич. — Отвечайте быстро и, по возможности, правдиво!
— Думаю: почему вы так мучаете моего папу? — ответил я.
Корней Викентич поднял брови и хотел меня отчитать, но вдруг закричал:
— Ёшкин! Ёшкин! Как вы смеете дестерилизовать пляж?
Он побежал по камешкам к берегу, и я увидел Федю, только что вышедшего из воды. Он стоял в обнимку с моим знакомым беспризорным псом шоколадной масти. Пёс, положив передние лапы на Федины плечи, вилял хвостом.
— Пожалуйста, немедленно уведите собаку с пляжа! — распорядился Корней Викентич.
— Доктор, это моя собака! — сказал Федя.
— Неправда! Я эту собаку знаю три года. Это бездомная собака.
— Доктор! Собака эта правда моя. Была ничья, а теперь моя. Я её с собой на Север возьму. Моё слово — алмаз! Верь мне, пёс, обиженный людьми, я тебя возьму с собой! И звать тебя буду Нордом! — объявил Федя.
Пёс норовил лизнуть его в нос. А Корней Викентич, переменив тон, очень ласково сказал:
— Дорогой Ёшкин! Жму вашу руку! Ваше намерение благородно! Собака прекрасна! Она вам будет служить верой и правдой. Но если, голубчик, ещё раз я увижу её на пляже… вы получите строгий выговор с занесением в историю болезни. Вам ясно, милый вы мой?
Федя размяк от ласкового обращения и ответил:
— Ясно. Норд! Пошли с пляжа!
Я заметил, что, услышав своё новое имя, пёс вздрогнул и внимательно посмотрел на Федю.
— Дожила собачка до своего лучшего часа! — сказал кто-то им вслед.