6. Идейные ухабы

Через стол от них сидела Клунни Кудела, женщина крупного жадного тела и цыганистого лица. Да и одежда ее была, пожалуй, сродни убору королевы табора. Вдруг она уставилась на Александра Яковлевича, да так пристально, что он как бы воспротивился: идите, мол, матушка, прочь со своими гаданиями. В их компании заговорили о лауреатке. Какая милая эта Клунни Кудела, вы не находите? О, она просто найс! После того, что выпало на ее долю, она выглядит просто чудесно, не правда ли? Вы знаете, ребята, я с ней сегодня разговаривал. Как себя чувствуете в Штатах, спросил я. Прямая и мужественная, она просто подмигнула и сказала: We shall overcome![175]

Затем произошел диалог, который потом в перепутанном виде стал являться Корбаху по ночам словно невнятица его собственной судьбы.

Кто-то спросил: «Она вам нравится, Саша?» Внезапно для самого себя он ответил: «Не очень».

Нора в этот момент сильно пнула его под коленку.

– Перестань пинаться, – сказал он спокойно.

– Что ты имеешь в виду? – воскликнула она как бы со смесью юмора и возмущения, то есть давая и ему и себе возможность отступления.

– Да просто хочу, чтобы ты не пинала меня под столом в мою чувствительную коленку. Твои сигналы, Нора, даже такие неуместные, не заставят меня замолчать простейший факт – мне не очень-то нравится эта ваша Клунни Кудела.

– Спокойно, Саша, – сказал кто-то за столом, кажется, мужчина. – Она может вам лично не нравиться – иногда это случается, случаи необъяснимой враждебности, – но вы же не можете отрицать ее вклада в борьбу против апартеида.

Корбах покивал с пониманием, но потом вдруг рубанул ребром ладони по краю стола, словно матрос «Кронштадтской коммуны».

– Простите, я даже не думал об апартеиде. То, что я сказал, не имеет никакого отношения к апартеиду. И я бы хотел добавить, сэр…

– Джек, – мягко подсказал оппонент.

– Спасибо, Джек. Простите, Джек, но мне кажется, что таким людям, как вы и ваши друзья, не могут нравиться женщины этого типа.

– Ты вне ума сегодня, – свирепо сказала Нора по-русски.

– Совсем нет, моя любовь. Совсем. Нет. – Он чувствовал себя вполне по-идиотски, но тем не менее почему-то не мог оборвать себя на полуслове. – А вы, мои друзья, почему бы вам не выплюнуть горячую картофелину из ваших ртов? Неужели вы не видите декадентской, похотливой, развращенной и вероломной сути этой вашей Клунни Кудела? Я знаю, вы скажете: она страдала, ее муж все еще в тюрьме и тэдэ. Не знаю, как она страдала, но сочувствую ее мужу, особенно после того, как увидел его жену. Да, господа, особенно после того, как встретился с ней взглядом в этом зале.

В этот момент он услышал цоканье копытцев улетающей прочь лошадки. Нора стучала каблучками, улетала, улетучивалась. Он смотрел ей вслед, думая о том, как женщины могут так быстро и ловко передвигаться на шпильках. Потом встал и пошел за ней, но прежде поклонился всей компании. Жаль, ребята, что вы не понимаете того, что и ежу понятно. С первого взгляда на эту бабу видно, что ей нельзя давать премию имени благородного человека. Произнеся это, он сообразил, что произнесено по-русски, но повторяться на тарабарщине не стал. Клунни Кудела продолжала не отрываясь смотреть на него. Даже восторженные поклонники ее не отвлекали. Он резко бросил в ее сторону ладонь с растопыренными пальцами, как будто пытаясь закрыть телекамеру.

Нора стояла на углу Коннектикут и малого отрезка улицы «L» (Love?), в конце которой перпендикуляром к асфальту светилась вывеска ABC NEWS. По широкой Коннектикутской меж тем сквозь медленные закрутки пурги, как в свое время по улице Горького, шарашил негустой траффик. Вот такие тоненькие фигурки, кутающиеся в псевдомеховые полуперденчики (ведь настоящий-то мех – это преступление против гуманности), вот такие-то фигурки на углах по ночам возле отелей (мысль Саши Корбаха, как вы, конечно, заметили, сударь, в кризисные минуты имела склонность отвлекаться от сути дела), вот такие фигурки дам, поджидающих вызванное такси, нередко ведь могут быть приняты за проституток, не правда ли?

«Оставь меня, Алекс», – сказала Нора, не поворачиваясь. Ну, теперь надо что-то сказать в свое оправдание. «А что я сделал? – спросил он. – Ничего позорного, кроме правды, я не сказал. Эта ваша новая пассия Клунни Кудела – просто полубандитка, иначе и не скажешь. Я знаю, ты думаешь, что русские в их антикоммунизме смыкаются с западной „правой“, с расистами, со столпами эксплуатации. О, как ты не права, Нора Мансур, урожденная Корбах!» Подошла машина. Нора открыла дверцу: «Оставь меня, Алекс!» Пробую последний вариант: «Когда мне тебе позвонить?»

Она наконец повернула к нему лицо. Серьезность, печаль, губки дрожат, любимая, не уходи! «Не надо звонить. Я хочу от тебя отдохнуть, Алекс».

Уехала. Да, этот удар сродни тому – самшитовой палкой по голове. Но все-таки не убивающий, нет-нет, не убивающий! Ведь все-таки она сказала «отдохнуть» – значит, не навсегда, не правда ли? Вопрос к вам, медлительные ведьмы вьюги: не правда ли? 171 The Bertran Russel Human Rights Memorial… – Мемориал прав человека имени Бертрана Рассела (англ .). 172 …спуками… (от англ . spook – привидение). 173 Ю-лук-грейт-ю-ту-лук-грейт! You look great. You too look great! Ты прекрасно выглядишь. Ты тоже прекрасно выглядишь (англ .)! 174 …сколлопами (от англ . scallop – морской гребешок). 175 We shall overcome! – Мы победим (англ .)!
[1] [2]