10. Оттянуться на халяву

10. Оттянуться на халяву

Однажды, кажется, уже в 1995 году, в Москве на ночь глядя открывался новый полуподпольный клуб. Полуподпольный не в смысле политики, а в смысле планировки. На поверхности он радовал глаз отлично реставрированным павильоном XVIII века, а вот вниз уходил глубоко большим постмодернистским чертогом с лестницами, трубами, нишами, трансформаторами, альковами, котлами, кабинетами, сводчатыми коридорами, один из которых, говорили, упирался в тайное кремлевское метро. По распространившемуся в те времена двусмысленному стилю клуб так и назывался – «Полуподполье».

Александра Яковлевича Корбаха, которому к этому времени шел уже пятьдесят шестой год, не тянуло на эту гала-тусовку, однако пошел. Открытие намечалось как праздник «всей Москвы», то есть деловой и финансовой общин, артистического люда, журналистского корпуса, политических кругов ну и, конечно, эскадрона красавиц. Хозяин клуба, некий Орест Сорокарорский, произносивший свое имя с неразборчивым грассированием, встретил АЯ почтительнейшим объятием. Он просто счастлив приветствовать гордость нашей культуры, да к тому же еще и представителя великого клана Корбахов. Без твоего присутствия, старик, мы просто не сможем продемонстрировать новый московский стиль конца века.

В поверхностной части «Полуподполья» было очень светло. Сквозь французские окна открывались подсвеченные церкви Зарядья. Толпа шумно стояла вокруг столов, заряженных отменными закусками. Протянув в сторону руку, можно было получить любой дринк с пробегающих мимо подносов. Быстро научились неплохо жить наши черти.

АЯ уже мутило от тусовок, и в то же время не было недели, чтобы он не отдавался в руки мошенницы-Москвы, и она «тусовала» его в своей слипшейся колоде. Эта колода почти целиком, очевидно, присутствовала здесь; ярмарка всех четырех мастей. Среди фанфаронов мелькают и славные рожи, «свои», попадается и «шестидесятничество», вступившее уже в пору окончательных разъездов. «Давайте говорить друг другу комплименты», вспомнил он старую песню. Актуальный призыв певца: опоздаешь с комплиментом, можешь уже никогда не успеть.

Он увидел актерскую компанию. Старые ребята с молодыми подружками. Старые девчонки сами по себе. Вековая несправедливость, от одного этого запишешься в феминисты.

Хотел было протолкаться к ним, но тут же был перехвачен возгласом «Девочки, да это же Саша Корбах!» и окружен табунком неправдоподобно красивых созданий. Ну, знаете ли, если это поколение рождает таких девиц, то я «за»! Целиком и полностью на его стороне! Что за рост, что за гибкость, какие изысканные платья! Ей-ей, сам Парис мудрил, должно быть, над их прическами! Сам Адонис, видать, тренировал их в играх! Вот вам два варианта будущего, мой народ: зюгановский мрачный булыжник или любой из этих девиц музами освещенный медальончик. Я выбираю вас, юные жены! Ведите меня в свои хороводные рощи! Готов даже вместе с вами вечно нестись по барельефу античной вазы. Я ваш всецело, и вот вам пять моих визитных карточек, любая из вас получит стипендию на поддержание красоты. Бегите от маленьких волосатых «новоруссов», ищите гордого росса из европейской семьи народов, не чурайтесь и храброго иудея!

Девушки хохотали, и, как ни странно, даже без намека на вульгарность. Неизвестно из каких семей произрастая, они все казались плодами высокоразвитых цивилизаций. Страннейшая фантомность, едва ли не мутантство. Кажется, я опять наговорил лишнего, и опять под телекамерами. Зреет очередной скандал, опять жди атак неофашистов: Корбахи прицениваются к нашим девицам!

Быстро тут прошел молодой человек довольно шакальей внешности и в отличном костюме. Он что-то говорил кому-то в бесхвостый телефон. Не прерывая разговора, скомандовал «музам освященным»: «Девушки, рассредотачивайтесь!» Прелестные великанши, оказывается, были наняты «Подпольем» для сегодняшней презентации, но не на блядские роли, как какой-нибудь замшелый похабник подумает, а чтобы, равномерно рассредотачиваясь по всему залу, создавать эстетическую картину.

Не успел АЯ утихомирить свой восторг, как драматургия вечера швырнула его в противоположное состояние: из-за голых плечиков он увидел физиономию Завхозова. Этому гаду нельзя стареть, подумал он. Раньше гладкость кожи создавала общую невыразительность. С каждой морщиной, однако, вылезает внутренняя лепра. Скоро народ начнет блевать при виде этой ряшки, если не выберет ее в президенты; тогда привыкнет.

Совершенно неожиданно генерал гэбэ Завхозов стал возникать в контексте московской группы Фонда Корбахов. А ведь этого человека следовало бы повесить в ту памятную августовскую ночь. При всем отсутствии насилия та ночь все-таки должна была завершиться повешеньем Завхозова. Пусть не до смерти, но он должен был поболтаться сапогами кверху. Эта мера, может быть, все-таки отбила бы у него охоту протыриваться в президенты. Не получилось. Революция в общем-то не состоялась. Завхозов растворился среди мирного населения. И вот четыре года спустя выплыл в роли солидного бизнесмена, претендующего на участие в делах американской благотворительной организации.

По порядку. В девяносто втором возник доморощенный фонд «Русские скауты». Обратились за помощью к корбаховцам. В отсутствие АЯ восторженные филантропы отвалили им круглую сумму и учредили план ежемесячных вливаний. АЯ, однако, уж на что лопух в филантропии, увидел, что дело нечисто: за «скаутами» укрылась бюрократия Всесоюзной Ленинской пионерской организации. Хотел было уже в прессе начать скандал, но тут увидел в списке попечителей несколько почтенных либеральных имен.

Либералы прибыли к «Корбахам» на совещание. Да, мы знаем, что там коммуняги и гэбуха, сказали они, но мы считаем, что пока нам надо сохранять прежние структуры. Все-таки дети, Саша, тут не до чистоплюйства, надо вытягивать сотни тысяч из отчаянной ситуации. Вот посмотри: дети-туберкулезники, дети-беженцы, жертвы межнациональных столкновений, дети по программе алкогольной реабилитации, оздоровительные лагеря на юге, конкурсы талантливых, группы отсталых. Кто этим всем будет заниматься, если разогнать прежнюю шоблу? Нужен постепенный, трезво сбалансированный процесс. Такие разговоры типичны на пространстве захезанной родины. Многомиллионная масса все-таки была хоть и липовыми, но коммунистами, Теофил.

Прошло время. АЯ и думать забыл о «Русских скаутах» среди своих прочих дел, как вдруг произошло чепе. Явился некий Борис Раздрызгальников, раскаявшийся пионероорганизатор. Он потрясал красненькой папочкой производства куйбышевской фабрики «Волжский коммунист» с золотым тиснением «Участнику Всесоюзного слета Ленинской пионерии. Будь готов! Всегда готов!». Саша Корбах, не могу молчать! Я обвиняю, Саша Корбах! Жулики, негодяи, осквернители чистых идей! Ничего не боюсь! Разоблачу до конца!

Ну, разумеется, оказалось, что корбаховские доллары не очень-то доходили по прямому адресу, то есть к деткам. Нет-нет, прямого воровства не было, Боже упаси! Иные из руководства так и говорили: «Боже упаси!» – и осеняли верхние половины тел православным крестом. Другие клялись мужской честью, а один даже проорал, забывшись: «Да я партбилет положу!» Деньги в значительной степени доходили, но только после проведения некоторых процедур в системе свободного предпринимательства, как она понималась активом. Корбаховские суммы просто прокручивались в течение полугода, а то и года в новоявленных банках, давая активу навар сам-десять или даже сам-двадцать. По завершении же этих операций американская филантропия – ну или, скажем, значительная ее часть – достигала «скаутов», больных и здоровых, а также их вожатых, пионерских специалистов из распущенной ВЛПО, из которых большинство не подпускалось к навару и на ракетный залп. К этому числу относился и правдоискатель Раздрызгальников.

«А в чем дело, господин Корбах? – удивились руководители РС. – Ваши деньги целы. Вот документация. „Скауты“ все получили. А доходы, сэр (в слове „сэр“ всегда у нас слышится что-то вроде „картами-по-носу“), шли на расширение нашего движения. Вот, пжалста, ремонт в Туапсе, реставрация в Павлово-Посаде, пжалста, пжалста».

Попытки АЯ донести до клиентов, что благотворительные субсидии не могут участвовать в наваривании прибылей, пропадали втуне. Вы, Саша Корбах, оторвались от нашей жизни. У нас такой снобизм не проходит. У нас теперь своя есть «ноу-хау». Даже голос повышали, постукивали кулаками, ну, еще не по столу, но по ручке кресла уже. Увы, подобное отношение к чужеземной помощи нельзя назвать нетипичным. Помощь у нас воспринимается с высокомерным и мрачным выражением лиц. Что же касается «ноу-хау», то словечко это, прижившееся в среде бывших комсомольцев, приобрело какие-то мутантные очертания. «Ноу-хау» у нас прижилось, с одной стороны, как что-то пушистое, годное на дорогую шубу, а с другой стороны, как нечто освежающее, вроде плода фейхоа, что когда-то актив поглощал в санаториях Абхазии для улучшения стояка. «Снобизм» же, который сейчас суют в любую дырку речи, выглядит каким-то едва ли не производным от гоголевского «носа»: дескать, нечего нос задирать!

Пользуясь опять же гоголевской стилистикой, скажем, что запутавшийся АЯ «зафаксовал себе двух ревизоров», а именно Сола Лейбница и Лестера Сквэйра. Вот вам и непрактичный артист! Нельзя было принять более правильного решения. Под стальными взглядами североатлантических джентльменов комсомолия стала разваливаться на куски, в обонятельном смысле напоминающие семью копошащихся скунсов. Оказалось, что и номинальных сумм «Русские скауты» не могли показать, поскольку похоронены были эти суммы под развалинами рухнувших «пирамид» вроде «Чары», «Властилины», унесены были на лапках новоявленной саранчи, сиречь возлюбленных бабочек господина Мавроди. Похоже было также, что РС стали за это время одной из многочисленных подставных фирм огромного финансового треста «Виадук», что по иронии судьбы располагался в том же самом небоскребе, построенном в период «зрелого социализма» в виде раскрытой книги, двумя этажами выше «Корбахов». Позволим себе тут заметить, что никакой судьбы в этих ирониях нет, как нет и ироний в этих судьбах, один лишь, как обычно, присутствует в таких делах бардак.

«Ну что ж, программу по „скаутам“ мы закрываем, а вам вчиняем гражданский иск, дорогие товарищи», – устало подвел итог АЯ. Он давно уже мечтал об отставке с высокого поста и тянулся к пинкертоновским пасторалям, нимало не заботясь о том, что намоноложил тут у нас дюжину страниц назад.

Специалисты скаутского движения начали выпячивать подбородки: не советуем, мистер Корбах. Советуем сначала поговорить с нашим куратором. Он, между прочим, вас ждет. Преступные пальцы тыкали в потолок, как когда-то отцы этих пальцев тыкали в висящую над всей страной тучу Сталина.

АЯ отправился наверх. Не надо было бы ходить, да любопытство недобитое тащило: что это за «Виадук» такой, о котором столько в городе говорят? Ничего особенного там не заметил, кроме обычного хамья в дорогих костюмах, курящего по коридорам. А в городе между тем утверждали, что старая Лубянка перебралась в «Виадук» под руководством все тех же Бубкова, Буйцова, Бубнова, Бруткова и Брусчатникова: все они теперь именовались вице-президентами.

Да-да, мистер Корбах, президент вас ждет. АЯ входит в обширнейший кабинет. В дальнем углу его украшает великолепная копия скульптуры «Мыслитель». За президентским столом нечеловеческая харя, сильно постаревший спецагент Завхозов. Олег, что ли? Да нет, Орел. Орел Ильич. Странно, Саша, живем по соседству, а рюмки водки вместе не можем выпить. Давайте уж по делу, господин президент. Ну, давай по делу. Вот тут мы просматривали ваши бюджетные схемы, и накопилось немало вопросов. Пятеро мужиков, хоть и пожилые, но здоровенные как черти, подгребают поближе, располагаются вокруг гостя. Внимательно изучают каждую морщинку шутовского лица. Простите, я к вам не о наших бюджетах зашел поговорить, а о подлогах, совершенных РС, вашими подопечными. Да, собственно, и не поговорить, а просто известить, что мы их программу у нас закрыли.

Взрыв какого-то гомерического, даже как бы карнавального хохота прозвучал в ответ. Дядьки крутили головами. Ну и ну! Кто-то даже крякнул: в этом весь Саша Корбах, товарищи! Все как-то еще больше приблизились, а один, поднявшись с подоконника, встал за спиной. Пиздить, что ли, будут? АЯ прикидывал обстановку, можно ли улизнуть? Президент Завхозов ужасающе улыбнулся. Да ведь мы просто по-соседски, Александр Яковлевич. Думали, может, вам помощь нужна? У нас тут очень опытный народ к вашим услугам. Премного благодарен, но я, пожалуй, пойду. Мне тут с вашими опытными разговаривать не о чем. Новый взрыв почти благожелательного хохота. Вот вам Саша Корбах, товарищи, он весь в этом! А вы тут все, я вижу, товарищи, господа? Да-да, товарищи мы все, еще по институту. Саша, скажи, а что по-еврейски означает твоя фамилия? Холоднодомский, что ли? А правда, что у твоего кузена Стенли крыша поехала? А правда, ты с его дочкой?

Корбах встал. На прощанье, господа-товарищи, я бы вам не посоветовал тратить время на столь пристальное к нам внимание. Лучше займитесь жульем из «Русских скаутов», пусть вернут деньги подрастающему поколению. Все почему-то, включая и президента Завхозова, двинулись за ним и, обгоняя, к дверям. В дверях образовалась неуклюжая толкучка, чтобы не сказать пробка. А что же вы, Александр Яковлевич, без охраны передвигаетесь по нашей опасной демократической столице? Какое-то странное легкомыслие. Ходит какой-то тут еврей и делает вид, что не боится. А ведь демократия не стоит на месте, она развивается! В приемной президента послышалась небольшая возня, и тут же к мизансцене в дверях прибавились двое широкоплечих, черный и белый. Наши! Александр вздохнул с облегчением при виде Бена и Матта. Alex, we were weary, where were you for so long?[233] Теперь обе стороны вежливо раскланивались. Плюрализм, какого еще не видели эти стены!

Вдруг стены качнулись. Пол загудел так, будто снова танки в Москву вошли. На этот раз, однако, не сталь, а бронза пошла в ход. За спинами «виадукцев» возвысился на две головы здешний «Мыслитель». Что за шум, а драки нет, спросил он. Иди, иди, Миша, сказал ему президент и ухмыльнулся гиньольным ртом. Пока, господа соседи!
[1] [2] [3]