Глава восьмая. Знаешь, я тебя знаю! (3)
[1] [2] [3]– Ну как же он может быть тебе родной, без твоего отца?
– Ну мать говорит, что родной, и бабка говорит, что родной.
– Ну понятно.
– Ну хватит об этом! Мы сейчас куда пойдем?
Они уже стояли на улице. По Ордынке летел сильный теплый ветер. Майка одной рукой придерживала волосы, другой – юбку. Ветер разбередил даже набриолиненный кок Бориса.
– Я не знаю, куда ты сейчас пойдешь, а я сейчас уезжаю на Кавказ.
– Ой, я с тобой поеду! Подождешь десять минут?
– Перестань дурака валять!
Он подошел к мотоциклу. Коляска была плотно зачехлена брезентом.
– Ой, это тот же самый?! – радостно вскричала она.
Он пожал плечами:
– Откуда я знаю, что ты имеешь в виду?
Ситуация стала его уже немного раздражать. Точно так же бывает, когда какая-нибудь хорошенькая и несчастненькая собачонка увязывается. Не отгонять же ее палкой.
Он сел в седло, снял противоугонный крюк, вставил ключ в замок, завел машину. Собственными руками доведенный до совершенства ГК-1 заворчал со сдержанной мощью.
– Ну, до свиданья, Майя. Я зайду, когда вернусь.
– Нет, ты не зайдешь! – с отчаянием воскликнула она. – Я с тобой поеду! Подожди!
Но он уже тронулся.
Отъехав метров десять вниз по Ордынке, он оглянулся и увидел, что Майка бежит за ним. Платье облепилось вокруг девчоночьей фигуры, волосы летят назад, мелькают кулачки. Инстинктивно он чуть прибавил газу и снова оглянулся. Она, естественно, отстала, но темпа не сбавляла, наоборот, кажется, еще прибавила оборотов, чаще мелькают кулачки. Э, да она теперь босая бежит, сбросила на ходу свои копеечные босоножки. Что же делать, что за дурацкая ситуация? Плюнуть на нее и газануть? Через десять секунд она исчезнет из виду. И останется на душе тяжелым грузом, как тот треугольничек у Вуйновича. В конце концов что она для меня? Семнадцатилетняя девчонка, каких тут десятки тысяч по Москве шатаются со своими целочками... Ну, спасибо, Вадим Георгиевич, удружил! Вдруг отчетливо прорезалась совершенно идиотская мысль: раз она говорит, что я «ее парень», значит, я и есть «ее парень», значит, я не могу ее бросить, это будет предательство... Он стал тормозить и смотрел через плечо. Майка домчалась, прыгнула, будто в школе на уроке гимнастики через козла, с разбегу на заднее сиденье, задыхаясь, уткнулась носом и губами ему в спину, руками обхватила его за талию вокруг той самой «сталинской» кожаной куртки, с которой по случаю июня была снята теплая подкладка. Теперь за городской чертой придется останавливаться, рассупонивать коляску и вытаскивать для нее стеганый комбинезон. Иначе вместо Майки привезу в Орел дохлую синюю курицу...
[1] [2] [3]