Акт второй

Акт второй

Перед началом действия мы видим всех участников драмы в тех же местах, где они были, когда упал занавес. Они неподвижны или очень-очень малоподвижны. В принципе сцена должна производить впечатление какой-то не существующей во времени паузы, в которой, словно мухи в паутине, застряли или повисли наши персонажи.

Активно передвигаются только двое — исчезнувшие было в первом акте молодые люди в черных майках. То быстрыми шагами, то на четвереньках они меряют пространство. Иногда как-то неестественно высоко подпрыгивают на манер астронавтов, посетивших Луну (в определенных местах должны быть замаскированы два-три трамплина). Иногда повисают в воздухе (замаскированные кольца или трапеции), чтобы потом снова перейти к быстрым шажкам ищеек. У зрителей должно возникнуть впечатление, что эти двое изучают обстановку: мебель, посуду, еду, расположение фигур, одежду, выражение лиц, газету, упавшую на пол. По ходу дела они обмениваются односложными словами своего «студенческого жаргона»: фти-фти-фти… тиф-тиф-тиф… дыр-дыр-дыр… бул-бул-бул… Щил-щил-щил… чииииич!

Неожиданно оба останавливаются в просцениуме.

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Послушай, мы ведь в театре. Театр, кажется, был здесь первой попыткой объясняться на разноплановом уровне.

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Тут все так наивно.

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Наивно, значит, мудро, так нас, кажется, учили?

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ну, может быть, тут слишком мудрено?

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ты знаешь, по сравнению с другими уровнями мне почему-то всегда трудно переходить на здешний уровень.

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Тут царит какое-то странное, отчасти даже умилительное, чувство самодостаточности. Словно они — это центр, и каждый по отдельности — центр в центре.

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ну хорошо, на данный момент…

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Вот это тоже. Данный. Момент. Перейти эту грань по-прежнему трудно.

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Раз уж мы здесь, значит, мы в Моменте, в Данном.

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (смеется ). У нас уже появилось чувство юмора.

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Тут надо еще знать, женщина ты или мужчина.

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Мы женщина, женатый на женщине, и мужчина, замужняя за мужчиной; так, кажется?

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Мы делаем успехи! (Оба хохочут ). Однако им пора начинать второй акт.

Молодые люди в черных майках усаживаются за их прежний столик. Зажигается весь свет. Все приходит в движение. Звучит второй гудок сирены. В глубине открываются ворота строительной площадки. Из них выходит отработавшая смена в комбинезонах и пластмассовых касках. Взрыв приветствий, аплодисменты.

КЛЕНСИ ФАУСТ. Да здравствуют строительные рабочие! И ремонтники!

ЛОРЕНЦО МГБЕКИ (вскочив на стул ). Протуберанца! Гелиострата! (Размахивает стоцветным флагом радикальной партии ).

ЛЕТИК. Прошу всех к столу, товарищи!

Рабочие, хохоча и базлая неприличности, валятся за столы — большая халява!

СТ.ОФИЦИАНТ (благим матом ). В прозодежде обслуживаются только в буфете!

РОЗИ ЯГОДА. Какая низость! Какая унизительная стратификация! Товарищи, не верьте, интеллигенция с вами! Рассаживайтесь, где вам удобно!

Ильич Гватемала, Лоренцо Мгбеки и Кленси Фауст наступают на Ст. Официанта с двумя гранеными штыками и буденновской саблей.

ГВАТЕМАЛА. Рассаживай пролетариат, подлец, или тебе крышка!

СТ.ОФИЦИАНТ (скрестив руки на груди ). Сеньоров Лиссабона не напугаешь ржавым!

РАБОЧИЕ. А чо? Чо там, что ли, удобнее? Удобнее там, где наливают. Хули? Не капать же на чистое. Верно, ребята? Давай, наливай хмельного! (Гватемале ). Эй, дед, кончай соваться с острозаточенным!

ГВАТЕМАЛА. И это сейчас называется классовой борьбой?! (Сует шашку в штанину, дает сподвижникам сигнал к временному отступлению ).

Оба сподвижника, как были со штыками, выходят в просцениум для произнесения монологов.

Монолог Кленси Фауста

У молодого парня всегда должна быть альтернатива. Я, например, альтернативщик. В тюрьме я не засиживаюсь, всегда ищу альтернативу крытке, то есть простор. Если я белый, я все-таки имею право чувствовать себя как негр. Замкнуто? Вот вопрос социального неравенства, о котором нам уши прожужжали в ячейках. Какого черта? Равенство не дает альтернативы. Если я беден, имею право быть богатым. Если я богат просираю все до нитки. Вопрос замкнут?

Альтернатива, товарищи, движет революцию. Если я голоден, нажрусь обязательно! Ежедневное питание с горячими щами, с макаронами по-флотски, с крутыми битками, с компотом, как в лучшие дни ВМС, однако почему-то всегда тянет нажраться вредной водки. Прешь к хорошей бабе в самоволку, а жаждешь какую-то самку волка. Замкнуто? Все это, однако, не означает, что не выполняю приказов командования или призывов партии. Однако альтернатива всегда остается — где? — вот здесь, в задней части башки, то есть в ленинском затылке. Замкнуто? Размыкаю. Я на задании.

Монолог Лоренцо Мгбеки

(произносится с нарастающей злостью )

Стартомоментош, эристинари бранто валиста крепиораш! Кросто фужара жалионари? Фронт накатония юриопрудеш! Стерриоваза хулихунари! Пронто потензия фило морфозош? Нулло! Брожженио фило мерккаро са! Феррокаттория птероиглица кусси? Просесто пленариуш виссиорутта! Аберто энсерадош хорарио фехада! Куанто музео абрэ а конвенто! Эмпуррар эмпрего, эмпрего эскова! О порко апре апортаге? Прима а кунта! А габардина! А хора де понта! Идаде о джого а жувентюдаш? Ассинатура о бенгальеро калькас паладо каль-кулядора а демораш! Ну во дирейтус эффишио эмбрула? Эн-гаррофоменто а факка хердада фаз фавор эмпрешшионанте! О, лаватория хойе фургао гратиш? Бластро эксклементио инферно жаражжо! Инферно! Инферно! Инферно и бластро! Аржанио сильвирорастиш пур раггиомаггиш?! О блура! Блура! Аффиксьяментош! Стирральтош! Корродиш! О брэйя! Треппеттуареш ум паррофьюзош! На фиг!

Закончив свои монологи, оба профессионала задерживаются в просцениуме и внимательно, как будто впервые, смотрят друг на друга.

КЛЕНСИ ФАУСТ. Слушай, Мгбеки, а ведь у меня к тебе привет от товарища Кватунзо. (Вынимает из кармана что-то круглое, плоское, вроде коробки леденцов ).

ЛОРЕНЦО МГБЕКИ. Слушай, Фауст, а ведь у меня к тебе привет от товарища Кватунзо. (Вынимает из кармана что-то круглое, плоское, в виде коробки леденцов ).

Обмениваются приветами и удаляются в глубь сцены. Над общим столом к этому времени воздвигается Мак-Честный, совсем уже бухой и слабый.

МАК-ЧЕСТНЫЙ. Товарищи ремонтники и строительные рабочие, фрезеровщики и молотобойцы, монтажники и кочегары, поднимем бокалы за музы, за гений, фу-ты, заговариваюсь. Поднимем бокалы за смычку теории и практики! (Выпивает, приободряется, поднимает в левой ладони крупное эскудо, безошибочно тычет в него правым указательным пальцем ). Вот так, товарищи, вот так! Практика, вооруженная теорией, непобедима! А теперь перед вами выступит гордость движения, знаменитый писатель циклопического реализма Ильич Сталин Гватемала!

ГВАТЕМАЛА. Товарищи, не верьте, что перед нами закат! Повернитесь к нему задницей и дождетесь восхода! Я привез вам приветы от наших больших друзей — от Куделя Фастро, Куамара Мудаффи, Минженженя, Кимсульсуна, Половинного-Пота, Молсона Куделло, аятоллы Мухтахара, Хусама Фусейна, Цитрона Лукаморченко, Рудая Шамиля и других борцов! Нас много, а будет еще больше! Да здравствует Больше! Да сдохнет Меньше!

РАБОЧИЕ. Ур-а-а-а-а! Да здравствует Больше! Маленькими не надо! Давай большими!

Мгбеки и Фауст выволакивают в середину университетский лектерн. Профессор Летик раскладывает на нем свой пухлый текст, водружает на нос очки. За ней то на четвереньках, то на животике ползет Рози Ягода.

РОЗИ ЯГОДА (хнычет ). Марточка, любименькая, купи мне ленточки, купи лошадку-дадалку![122] (Пристраивается у ног Летик ).

ЛЕТИК. Дорогие товарищи, как хорошо у нас все получилось, импромпту в стиле баррикад! Вы, усталые и запыленные, выходите со стройплощадки, и мы, тоже усталые и запыленные от соседства с вами, видим ваши исторически просветленные лица! Вместе с вами за дружеским столом мы продолжим наши диалоги о грядущем! (Рози Ягоде, шепотом ). Перестань пресмыкаться, бессовестная! (Громогласно ). Но прежде мы поднимем тост за ГРЯДУЩЕЕ! (Делает паузу, смотрит вокруг в поисках Мак-Честного, стучит кулаком по лектерну ). За прекрасное и грозное ГРЯДУЩЕЕ! О, ГРЯДУЩЕЕ!

Мак-Честный в своем углу едва ли не конвульсирует от слова «грядущее». Делает вид, что не может найти за пазухой детонатор. Срывается с места и бежит к столу Горелика, за которым тот по-прежнему милуется со своей зазнобой и потягивает шампанское.

МАК-ЧЕСТНЫЙ. Товарищи, у нас там смычка с рабочим классом. Почему бы вам не присоединиться к компании?

ГОРЕЛИК. Козлы тебе товарищи, товарищ! У меня к этому слову аллергия.

КАКАША. У нас совсем другая смычка на уме, молодой человек.

МАК-ЧЕСТНЫЙ (в отчаянии ). Да ведь вы же известный ученый, вас многие знают в лицо, вы полемизировали в Шантьере! Ну что вы торчите здесь, в этом псевдоаристократическом секторе? Расселся тут словно… словно Раджив Ганди какой-то! Приклеили вас, что ли, к этому столику?

ЛЕТИК. Никому не уйти от ГРЯДУЩЕГО! Ни одному живому существу не уйти от ГРЯДУЩЕГО! Отвергая ГРЯДУЩЕЕ, отвергают жизнь!

МАК-ЧЕСТНЫЙ (трясясь всеми членами, пытается оттащить Горелика и Какашу от их столика ). Ну давайте хоть потанцуем, ребята! Ну давайте, так вашу, станцуем сиртаки вон там, подальше от вашего столика, где места больше. Музыканты, сиртаки! Давайте, руки друг другу на плечи, девушку в середину! Хоппа! Хоппа!

Хохоча от этого психа, Горелик и Какаша танцуют сиртаки, да так заразительно, что вся веранда пускается в пляс. В толпе Лоренцо Мгбеки и Кленси Фауст по очереди подтанцовывают к пустому столику и закрепляют под скатертью свое круглое и плоское, полученное от товарища Кватунзо.

КАКАША (Мак-Честному ). Да ну вас, папаша, вы мне все ноги отдавили! (Возвращается к столику, Горелик за ней ).

Мак-Честный падает, сучит ногами. Летик обескураженно покидает трибуну. Рози Ягода цепляется за нее.

РОЗИ ЯГОДА (жарким шепотом ). Он никогда этого не сделает! Марта, родная, отбери у него прибор!

ЛЕТИК. А ты откуда про это знаешь, прыщавка?

РОЗИ ЯГОДА. Марта, любимая, мы так с тобой сроднились, я угадываю твои мысли на расстоянии. Поверь, Урия уже сгнил, он никогда не сможет ничего взорвать даже ради нашего дела, ради социологии, ради тебя, моя Марта непревзойденная!

ЛЕТИК. Кто же это сделает ради социологии, ради моего фундаментального труда, ради ГРЯДУЩЕГО?
[1] [2] [3] [4]